Коллектив авторов Биографии и мемуары - Неизвестный Чайковский. Последние годы

К А. И. Чайковскому

Фроловское. 12 июня 1890 г.

<���…> У меня теперь планы и мечтания поехать на Урал, посмотреть на Екатеринбург и потом Волгой и Каспийским морем – к вам. Поездка моя в Каменку зависит от того, как пойдет мое новое сочинение, секстет, за которое принимаюсь завтра. Может быть, если пойдет хорошо, я съезжу в Каменку в июле, потом вернусь, поеду на Нижегородскую ярмарку и оттуда дальше. Оперу я кончил 8 июня, и в тот же день она была отправлена. Съездил в Москву, провел там три дня с Юргенсоном, Баташей и Кашкиным очень приятно. Знаешь, несмотря даже на вырубку леса, во Фроловском удивительно хорошо, и одиночество по временам до того мне необходимо и усладительно, что я его, кажется, оставлю за собой. Ах, если бы у меня было тысяч 25, теперь его отлично можно бы было купить! Но с этой зимы я серьезно хочу начать откладывать и, может быть, хоть стариком настоящим, а все-таки буду помещиком.

К М. Чайковскому

Фроловское. 15 июня 1890 года.

<���…> Ты, пожалуйста, не нудь себя писать предисловие [85], если тебе не хочется. Ведь предисловие нужно не для меня, а для тебя, чтобы предупредить нападки. Но это правда, что трудно найти верный тон, т. е. чтобы было просто, ясно и без невольной потребности блеснуть и поразить. Я в таких случаях всегда пишу глупости и без краски стыда не могу вспомнить своих предисловий к «Инструментовке» Геварта и к «Учебнику гармонии». Но ты, когда напишешь, покажи мне: я на это очень чуток и скажу тебе, верно ли взят тон. Если же ты, по зрелом обдумывании, вовсе откажешься от предисловия, – то против сего я ничего не имею.

С отвращением думаю об Улыбышеве [86], но делать нечего. Я надеюсь, что ты отметил, где нужен мой просмотр, ибо читать все мне смертельно не хочется.

У нас наступила пора дождей при невероятной духоте, т. е. то, что называется «парит». Я чувствую себя вследствие этого столь сонным и слабым, что едва вожу рукой по бумаге. А может быть, это секстет виноват. Я начал его третьего дня и пишу с невероятной натугой: меня затрудняет не столько недостаток мыслей, а новость формы. Нужно шесть самостоятельных и притом однородных голосов. Это невероятно трудно. Гайдн никогда не мог побороть этой трудности и иначе, как для квартета, – ничего камерного не писал. Весьма возможно, что я устал. Если замечу, что так пойдет дальше, то временно прекращу. Я у вас непременно хочу быть, но позднее. Впрочем, многое зависит от секстета.

К А. И. Чайковскому

Фроловское. 21 июня 1890 года.

Милый, одинокий вице-губернатор! Живо воображаю, какое теперь тепло в Тифлисе, когда и здесь я ночью плохо сплю от небывалой жары. А все-таки я бы охотно на денек перенесся бы в Тифлис. Все самое главное про меня ты, конечно, уже знаешь, т. е. что опера вполне кончена и что теперь я уж давно поглощен другим сочинением, а именно секстетом. Как вчерне его кончу (приблизительно через месяц), так сейчас же начну свои странствования. Определенного плана все-таки не имею и насчет Каменки все-таки не вполне решил. Уж очень мне хочется по Волге и Каспию проехаться. Здесь у меня как раз, когда пришла твоя телеграмма, гостили недолго Юргенсон, Кашкин, Баталина. Я им играл от доски до доски оперу. Они остались в восторге. Мне, признаться, и самому опера нравится более всех остальных моих, и многие места я совсем не могу как следует играть от переполняющего меня чувства. Дух захватывает, и хочется плакать. Боже мой, неужели я ошибаюсь??

К М. Чайковскому

Фроловское. 21 июня 1890 года.

Модя, ты так идиллически описываешь прелести Гранкина, что мне ужасно туда захотелось. Это так далеко от всего, такой покойный уголок, и потом вспоминаю, под вечер, удивительную красоту степи. Но все-таки не приеду раньше конца июля; ужасно боюсь, что вы все разбредетесь. Пожалуйста, дождитесь меня. Меня нисколько не удивляет, что ты встречаешь иногда затруднение в писании комедии. Сочинять что-либо литературное не то, что сочинять музыку. В последней достаточно быть верно настроенным; в твоем же деле нужно постоянно думать и соображать. Легко и без затруднения можно только писать газетную болтовню. Времени еще у тебя много. Я тоже с большими загвоздками сочиняю секстет, но это потому что совершенно необычная для меня форма. Я ведь не то что хочу сочинить какую-нибудь музыку и потом подладить ее для 6 инструментов, а именно секстет, т. е. шесть самостоятельных голосов, чтобы это не чем иным, как секстетом, и быть не могло.

К Н. Ф. фон Мекк

Фроловское. 30 июня 1890 года.

<���…> Если лето будет далее все такое же небывало теплое и чудесное, как было до сих пор, то я уверен, что пребывание в отечестве на этот раз будет вам приятнее, чем в прошлые годы. Такой благодати, какую Бог посылает нам в это лето, я не запомню. Цветы у меня расцвели в невероятном изобилии. Я все более и более пристращаюсь к цветоводству и утешаюсь мыслью, что если наступит старческое ослабление моих музыкальных производительных способностей, то я всецело предамся цветоводству. А покамест пожаловаться нельзя. Едва успел я окончить вполне оперу, как принялся за новое сочинение, которое вчерне у меня уже окончено. Питаю надежду, что вы будете довольны, дорогая моя, что я написал секстет для струнных инструментов. Знаю ваше пристрастие к камерной музыке и радуюсь, что вы секстет мой наверно услышите, ибо для этого вам не нужно будет ехать в концерт, а весьма нетрудно устроить хорошее исполнение секстета у вас дома. Я надеюсь также, что эта вещь понравится вам: я писал ее с величайшим увлечением и удовольствием, без малейшего напряжения.

К М. Чайковскому

Фроловское. 30 июня 1890 года.

Модя милый, я получил предисловие к либретто. Оно, по-моему, слишком многоречиво, и еще, мне кажется, тебе не следует говорить «я», а в третьем лице: автор либретто. «Я» напоминает репортерский, газетный тон. Итак, предисловие твое я (посоветовавшись с Кашкиным, который гостит у меня) немного посократил и изменил местоимения. Кроме того, я прибавил причину, почему Лиза возведена в княжну. Одним словом, теперь вышло лучше.

Вчера отпраздновал именины. Обедало у меня одиннадцать человек гостей. Обед был в саду. Крестьяне опять являлись за деньгами, с кренделями и т. п.

Лето здесь стоит просто удивительное. Цветы мои растут просто в небывалом изобилии. Всего много. Вчера за полчаса до обеда я едва вышел, как нашел два чудных белых гриба.

К Н. Ф. фон Мекк

Фроловское. 2 июля 1890 года.

Милый, дорогой друг, вчера, в одно время с вашим посланным ко мне, неожиданно приехал композитор Аренский, и это обстоятельство помешало мне толково написать вам. Боюсь, что я недостаточно выразил вам благодарность свою. Да, впрочем, никакими словами я не могу выразить, сколько я благодарен вам, сколько тронут вашим вниманием и заботливостью. Согласно вашему совету я отдал две трети бюджетной суммы на текущий счет в банк. Я твердо решился с этого года откладывать часть получаемых денег и со временем приобрести все-таки какую-нибудь недвижимость, весьма может быть, – Фроловское, которое мне, несмотря на вырубку леса, очень нравится.