Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Но не всё так плохо в советской литературе, и Ал. Дымшиц решает приободрить расстроенного товарища и советует ему прочитать «Время нашей зрелости» Е. Ярмагаева, видимо, чтобы очистить душу:

Повесть Б. Окуджавы не только далека от главной линии развития нашей литературы, но вообще не имеет ничего общего с литературой социалистического реализма. Повесть Ярмагаева, напротив, написана с боевых, идейных позиций. Меня она радует. Я думаю, что и ты порадуешься тому, что появился Е. Ярмагаев.

Порадуемся и мы. Вот только книгу я сегодня пишу не об идейном Ярмагаеве, а о безыдейном Окуджаве.

Но были и другие мнения о повести. Даже строптивые поляки, сокамерники по общему лагерю, имели отличный от наших идеологов взгляд 13 августа 1962 года польский журнал «Штандар млодых»:

…Первая повесть Окуджавы «Ты еще поживешь» («Будь здоров, школяр») была опубликована в «Творчестве» в блестящем переводе З. Федецкого. Эту же прозу и некоторые песенки мы слышали по телевизору, по радио, читали в «Политике».

Как у нас, так и в Советском Союзе спорят главным образом о повести Окуджавы. Потому что песни стали уже явлением бесспорным, вошли в плоть и кровь советской литературы… (это большое преувеличение, поляки не курсе были, как в Советском Союзе об эти песни ноги вытирали в то время. — М. Г. )

…Повесть написана очень непосредственно, как суровый документ, но без натуралистической грубости, без публицистических комментариев, поражает зрелой мудростью, спокойной выдержанностью и легкой ироничностью.

А вот что писала 7 ноября 1961 года французская писательница Эльза Триоле своей сестре Лиле Брик:

Спасибо за «Тарусские страницы». Замечательные стихи Цветаевой, яростные, отчаянные… В жизни она была другой.

Понравился мне Булат Окуджава — кто он? Что написал? Случайно это хорошо, или он настоящий писатель?

И 22 ноября Лиля Брик отвечает Эльзе:

Рада, что тебе понравился Окуджава. Это очень талантливый и милый человек — поэт. У него великолепные стихи для песен, поет он их сам, под гитару, и я просто мечтаю, чтобы вы их послушали. Не знаю никого, кто бы так, как он, понимал этот жанр.

А вот воспоминание самого Булата Окуджавы:

Мне запомнилась лужайка перед домом, и идёт такой возвышенный счастливый разговор о свершившемся, и вдруг ко мне подходит Надежда Яковлевна Мандельштам — да, да, вдова Осипа Мандельштама! — и говорит мне строго: «Мне чрезвычайно понравилась ваша повесть в сборнике. Боюсь, вы уже никогда ничего лучше не напишете». Я молчу, ошарашенный. Она медленно отходит к остальным гостям.

С тех пор, едва садился за прозу, вспоминал её пророчество, обливался холодным потом и старался доказать, что она была не права [237] Окуджава Б. Всё ещё впереди. .

Кстати, об этом разговоре с Н. Я. Мандельштам Булат рассказал мэтру Паустовскому. На что тот ответил: «О, это необходимо преодолеть…»

С «Тарусских страниц» начались многие биографии поэтов и прозаиков. Одной из самых ярких в альманахе была повесть Бориса Балтера. Рассказывает Константин Ваншенкин:

Балтер написал мало, но запомнился. Запомнилась его повесть, она была напечатана в «Тарусских страницах» и называлась «Трое из одного города» — совершенно безликое название. И потом ему пришло в голову, и он попросил у Булата разрешения назвать эту повесть строкой из его песни: «До свидания, мальчики!»

А повесть самого Булата Окуджава, хоть и не печаталась в СССР больше до самой перестройки, вышла во многих странах. Её переводили даже в Турции и в Японии, а уж в таких странах, как Германия или Франция, так и по нескольку раз переводили.

Может быть, я как калужанин — а я за последние двадцать лет так Калугой заболел, что и сам себя теперь калужанином ощущаю — преувеличиваю значение этой повести, этого альманаха, этой Калуги, наконец. Но что интересно: б о льшая часть автобиографической прозы Булата Шалвовича связана с Калугой и её окрестностями. Хотя прожил он в этих местах всего одну двенадцатую часть своей жизни — шесть лет. И даже целых два рассказа Булат Окуджава посвятил событиям, связанным с первой публикацией своей первой повести — «Дела давно минувших дней» 1991 года и «Всё ещё впереди» 1997 года. Они чуть не дословно походят друг на друга. Видимо, Булат Шалвович забыл о том, что уже писал, и перед самой смертью вернулся к событиям своей жизни, которые больше всего ему запомнились.

И вообще, не случайно, наверное, б о льшая часть автобиографической прозы Булата Окуджава посвящена событиям, связанным с калужским краем.

Может быть, это станет оправданием моего слишком пристального внимания к шести годам большой жизни.

Автор приносит благодарность всем, кто на протяжении двадцати лет помогал ему в работе над книгой, и особенно Наталье Владимировне Торбенковой, Виктору Шлёмовичу Юровскому и Андрею Евгеньевичу Крылову.

Такой Серёна была сто лет назад

…а такой я увидел реку Серёну в начале 2000-х годов

Так с фасада выглядел дом, в котором когда-то жила семья Окуджавы, в 1999 году

Булат Окуджава, Андрей Анчишкин и Виталий Светлов

Физрук М. И. Гончаров. 1950 г.

Супруги Кузины и В. Ш. Окуджава

Детдомовские девочки Люся Голяховская, Варя Евсикова (Изотенкова) и Майя Лебедева. Зима 1951 г.

Здесь был детский дом

Владимир Солоухин и Булат Окуджава на фоне Шамординской школы. 70-е годы.

В саду у Павла Ивановича Типикина. 1980 г.

Такой школу в Высокиничах увидел Булат Окуджава