Иван Панкратов - Индекс Франка

– Вас надо госпитализировать, – сказал Платонов. – Судя по тому, что я вижу, у вас… – он едва не произнёс «…распад опухоли», – …запущенный процесс. Вас надо лечить срочно и очень интенсивно. Не хочу лгать вам, – хирург повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. Он ожидал увидеть в них страх, боль; возможно, слёзы. Но она смотрела совершенно спокойно – и Виктор почувствовал, что сказать правду будет не очень трудно. – Вероятнее всего, предстоит ампутация. Высокая ампутация, судя по уровню, с вычленением в тазобедренном суставе. Плюс всё, что назначат онкологи – химия, лучевая терапия. Всё, что необходимо в вашем конкретном случае.

– Я вам не позволю, – Вадим сказал это практически в затылок Платонову. – Не разрешаю. Не дам. Мы выполняем программу лечения. Нам назначено. И уже есть прогресс.

Виктору очень не нравились эти короткие рубленые фразы. Они напоминали выполнение какой-то программы. Вадим был похож сейчас на робота, что защищает свой объект от врачей.

– Мы где попало не наблюдаемся. У врача, – Беляков обогнул каталку и встал рядом с мамой с той стороны, где была опухоль. Платонов вообразил, что он сейчас просто закроет её руками, как маленький ребёнок прячет за спину разбитую чашку, и будет убеждать, что проблемы нет вообще. – Мы очень дисциплинированные пациенты, правда?

Лидия Григорьевна посмотрела на него с какой-то совершенно фантастической покорностью и попыталась улыбнуться, но вышло у неё это очень неестественно.

– У врача? – переспросил Платонов. – Но вы не были у онколога ни разу, если верить…

– Не были, – подтвердил Вадим. – Потому что нам и не надо. Не обязательно называться онкологом, чтобы разбираться в этом.

Виктор хотел что-то сказать, но абсурдность аргументов Белякова сбила его с толку. Он стоял и молча смотрел на него, не в силах произнести ни слова. Тот, тем временем, продолжал:

– Никаких экстрасенсов, никаких колдунов, – прищурив глаза, говорил он через маму Платонову. – Двадцать первый век, я же понимаю, я же не идиот. Лекарства, мази, уколы. Ампутация не нужна.

– Вы понимаете, что такое саркома? – Вопрос хирурга был обращён сразу к обоим Беляковым.

– Конечно, – ни на секунду не задумавшись, ответил Вадим. – И мама тоже понимает весь риск, но она согласилась.

– Тогда я напомню вам одно из главных отличий, – медленно сказал Платонов. – Саркома метастазирует не по лимфатическим путям, а по кровеносной системе. Ничто её не останавливает. Никаких линий обороны нет. Я знаю лишь два случая своевременных ампутаций, что спасли людям жизни. Два случая за двадцать два года. И они перед операциями выглядели значительно лучше. Но никогда не поздно, вы же понимаете, Лидия Григорьевна? Вы осознаёте, что вас лишают шанса на жизнь?

Он внимательно смотрел на неё, ожидая ответа. Не мог человек в здравом уме настолько поддаться на уговоры сына и сознательно приближать смерть, доверившись непонятно кому – пусть даже, по мнению сына, это был некий понимающий проблему врач.

Пациентка повернула голову к Платонову. Виктор ощутил в этом взгляде что-то очень доброе, материнское. Какая-то прощальная теплота…

– Я всё прекрасно понимаю, – наконец, смогла произнести она. – Мы домой поедем, наверное. Я женщина взрослая, риск и последствия осознаю. Если нужно отказ написать – давайте листок и ручку…

– Давать? – спросила Эльвира. Виктор оглянулся, потом снова посмотрел на Лидию Григорьевну и пожал плечами. Медсестра принесла бланк официального отказа на тонкой пожелтевшей бумаге, ручку и подложила какой-то толстый учётный журнал. Она очень старалась не смотреть на промокшую повязку; Платонову почему-то стало стыдно за Эльвиру.

Лидия Григорьевна положила листок на журнал, на секунду задумалась и начала выводить в строке «Ф. И. О.» витиеватые буквы учительского почерка, но спустя несколько секунд замерла, виновато подняла глаза на Виктора и сказала:

– А можно ещё бланк? Я тут немного напортила. Руки трясутся. Извините.

И она протянула листок Платонову.

Тот взял его, не глядя; вернулся к столу медсестры, бросил подле телефона, взял из лотка ещё один и вернулся. Лидия Григорьевна приняла листок с коротким вздохом и быстро принялась заполнять. Когда она перешла к пункту «О последствиях предупреждена», Виктора тронули за рукав. Он вздрогнул от неожиданности.

Это была Эльвира. Она потянула его к столу, что-то шепча под нос. Платонов, ничего не понимая, двинулся следом. Медсестра, глядя через плечо на Белякова, показала одними глазами на тот бланк, что Платонов бросил на стол.

В строке «Ф. И. О.» было написано: «Сделайте так, чтобы я осталась».

Вадим стоял неподалёку от матери, глядя куда-то поверх всех, опять в угол. А его мама, тем временем, поставила короткую чёткую подпись в бланке и протянула его перед собой.

( «Помогите!» )

Платонов немного растерялся. Он не очень представлял, как ему поступить. Между сыном и матерью явно была какая-то странная история, что-то непонятное и мрачное. Виктор уже пожалел, что не вызвал полицию сразу, когда Беляков попытался проявить агрессию.

Внезапно в коридоре раздался стук каблуков. Все одновременно взглянули на дверь – и к ним вошла та самая доктор Кравец, которую уже давно здесь ждали.

Платонов оценил стремительность походки и ритмику движений – в четыре утра далеко не все дежуранты сохраняли бодрость духа. Халат доктора был расстёгнут, полы его развевались на ходу. Рыжеволосая длинноногая красавица вошла – и тут же замерла в дверях, увидев, что на неё все смотрят.

Диспозиция была тоже неоднозначная – пожилая женщина на каталке, упавшая ширма, странный парень в углу комнаты, Эльвира с бланком отказа в руках. И дежурный хирург – его она сегодня видела впервые.

Впрочем, Виктор доктора Кравец тоже особо не разглядывал – ситуация пока к этому не располагала, а только шепнул Эльвире:

– Как её зовут?

– Полина Аркадьевна, – так же тихо ответила медсестра.

Тем временем, Кравец, оценив обстановку, подошла к столу и спросила:

– И у кого здесь криз?

– Да, собственно, уже ни у кого. Но проблема, как выяснилось, от этого не решается.

– Коротко изложите, – Полина Аркадьевна взяла со стола сопроводительный лист «Скорой», бегло просмотрела его, еле заметно шевеля губами. Платонов почувствовал в этом что-то армейское – так обычно общались госпитальные врачи с фельдшерами частей, когда те имели неосторожность привезти кого-нибудь ночью из медпункта. Кравец не смотрела на него; Платонова словно и не было здесь – лишь голос, звучащий из ниоткуда, давал ответы на её вопросы.

– Криз у пациентки купирован, – пояснил Виктор, – но при осмотре выявлено наличие осложнённого онкологического заболевания. Предположительно – саркомы бедра.