Виктор Мот - Заметки смертного на Руси. 1978—1999

Кто раньше собеседника умолк, тот в споре держит тон, в беседах знает толк и… кажется добрее.

К добрым людям я почему-то реже добр, чем к злым.

Как много людей стыдятся своей доброты! И, считая её слабоволием, презирают себя и казнят.

Происки злого – реакция зла на явное присутствие доброты.

Доброты у нас – до первого конфликта, а злости у злого хватит на век.

Не по доброте души добр – по слабости добрым кажешься.

Слабость доброго в том, что он боится показаться недобрым.

Когда мы о чём-то кого-то просим, то в этот миг мы добры и святость струится из нас.

Заискиваешь перед людьми, но ты же, как все, умрёшь, и никто тебе в том не защитник, а просить о чём-то ещё – сущее унижение.

Слышно, как шепчутся в небе боги и осуждают тех, кто отказал ребёнку в своей защите.

И добрые люди умеют сердиться, браниться и бредить возмездием.

Откройся грехи и пороки доброго человека – и, быть может, мы назовём его зверем.

Есть люди, что кичатся своими пороками, гордятся ничтожеством.

Мы жалеем собак, говоря, что они как люди, и ругаем людей, что злы, как собаки.

Добрые не знают, что они незлы, злые полагают, что они добры.

Тёща, мачеха, золовка – символы недоброго в народе.

Лишь начнёшь осуждать всюду злых, сразу видишь: и сам ты недобр.

И я, как любой другой, вношу в этот мир свою долю зла.

Добрые и злые – все мы бестии лихие.

От добра «с кулаками» до зла – один шаг.

Всех зол не распознать, что прячутся в добре.

Порою добро наберётся сил – и обернётся злом.

Если ловишь тяжёлый, по-волчьи холодный взгляд, сразу чувствуешь: у зла – огромная сила.

Зло – не только сила, но и козни изощрённого ума.

Противопоставлять силу силе нужно, на зло же злом отвечать – неэтично и пошло.

Даже зло и неправда живут по своим законам и строго ходят своим путём.

Если добро всегда побеждает, значит, зло никогда не сдаётся.

Тонким философом нужно быть, чтобы под видом зла утверждать добро.

Под видом добра, красоты и ласки природа порою скрывает великое зло.

Под маской справедливости скрывают в сердце зло.

Кляня несправедливость, бываешь злее тех, кто в ней повинен.

Для многих и справедливость – лютое зло.

Церковь не любит клеймящих несправедливость, плуты их сторонятся, родичи ненавидят, власть от них избавляется.

Если б око – за око, зуб – за зуб, так нет: за око – два, за зуб – челюсть… Где уж тут справедливость?!

Хуже несправедливого кажется тот, кто поступил справедливо, но не в угоду нам.

Нам так хочется, чтобы всё было по справедливости, то есть по-нашему.

Несправедливость у нас порой проникает в суды и конторы, казармы и тюрьмы, дворцы и палаты… но чаще всего – кабинеты.

Кабинет – это ловко устроенное, очень удобное место для наслаждения властью.

Наслаждение властью – самое жуткое из наслаждений.

И я наслаждался властью: отдавал себе приказания и следил за их исполнением.

Стремление к наслаждению властью сильнее её возможной необходимости.

Редкий чиновник, цепляясь за власть, не стоит до последнего и не мнит себя патриотом, умирающим на посту.

Когда стоишь у власти, то люди так и лезут со своими проблемами… и совершенно не дают тебе сделать что-нибудь для народа.

Первый признак тоталитаризма – это «безграничная любовь» народа к своему властителю.

Конечно, если долго стоишь у власти, то взгляд твой становится строже, облик – важнее, а кровь обретает оттенок какой-то невиданной голубизны!

Восхваляющий власть без умысла не живёт.

Иной лишь похвалит власть – и вот уже всё начинается: должность, слава, «почёт»…

Хвалящий власть наносит ей урон – он будит подозрения, рождает недоверие.

Хвалящий власть делает вид, что он её ценит, в то время как просто её боится.

Даже когда молчит, власть говорит: «Слушай меня, бойся меня, чти меня…».

Даже когда молчит, власть говорит: «Я умная, а ты – нет!»

Потерять власть – это такое горе, при котором можно потерять разум.

Мечта бюрократа – взять власть над тем, кто им повелевал.

Какой бюрократ не бредит своим могуществом?

Портфель, бумажка, кабинет и слово «нет» – святыни бюрократа.

Как изощрённо-изысканно издевается на Руси бюрократ над человеком!

Самые изощрённые бюрократы с участливым взором, ласкающим словом и выражением величайшего добродушия на лице.

Бюрократы так ласково тебе отказывают, что чувствуешь себя при этом хамом!

Если бюрократ ни в чём не отказал, то невольно кажется, будто он ошибся.

Когда бюрократ всем хамит и отказывает, то, видимо, думает, что проявляет свои волевые качества.

Культурному человеку стыдно даже намекнуть на хамство хаму.

Возмущаясь хамством бюрократов, мы просим у них прощения за беспокойство.

На Руси, если чиновник не бюрократ, то представляется ненастоящим.

Все бюрократы возмущаются бюрократами других ведомств.

На Руси, коль идёшь мимо ведомств, – на сердце нехорошо.

Бюрократы отнимают у нас главное – достоинство и время.

Это нелегко, поступившись собственным достоинством, не ответить злом на зло.

Паршивый гусь, а сколько важности и достоинства! И где всё это во мне, его погоняющем?

На Руси лишь напьёшься пьян – сразу чувствуешь себя свободным и достойным человеком!

Если я вижу: недобр человек, хоть и полон достоинств, сторонюсь его.

Человечество всё достойное часто топчет; раздавит – потом славит.

Жестокость человека обличает злого, но в жестокости человечества участвуют и добрейшие люди.

Принципиальностью прикидывается жестокость.

Если чиновник держит бумажку в руках, то грубость его – закон, жестокость – благое дело, а чёрствость – священный долг.

Если хочешь узнать жестокость человечества – пойди в свою контору и попроси о чём-нибудь.

Кто долго страдал и мучился, тот, быть может, напишет скорбную, печальную повесть о человечестве.

Легко любить человечество, но конкретных людей полюбить с их пороками, неприязнью к нам – ох как трудно!

Любить людей – значит сносить их сплетни, козни, зло, а взамен дарить им свою любовь.

Чтобы любить людей, нужно уйти в горы, забраться на самую высокую из них, и уже оттуда начинать любить.

Как напьёшься пьян, так и хочется всех любить: кого обнять, кого задобрить, отдать за кого-то жизнь или… дать кому-то по морде!

Иной на Руси так часто пьёт за здоровье, что в конце концов разрушает его.

На Руси один от грехов болен, другой – от трудов.

Так повелось на Руси: в трудах надрываться или на полях её бранных костьми ложиться.

Исключительным злом на Руси всегда было и остаётся чудовищное пренебрежение к человеку труда.

Сотни мерзавцев вцепляются на Руси в заработанный честно рубль.