Нина Войтенок - Между жизнью и честью. Книга I

Но стрельба в цель для этих девиц была только легкой забавой и уже не возбуждала их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений, и с этой целью Роза и товарищ Вера выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросами, или забивали под ногти тонкие гвозди. Особенную ярость у Розы и Веры вызывали те из попавших в чрезвычайку, у кого они находили нательный крест. После невероятных глумлений они срывали эти кресты и огнем выжигали изображение креста на груди или на лбу своих жертв».

И таких фурий-гестаповцев было немало у новой власти. Она нуждалась в особо жестоких безнравственных, готовых убить любого.

Как в народе говорят: «Такие были в чести у власти». Например, прах Розалии Землячки, как и многих других палачей собственного народа, погребен в Кремлевской стене.

Феликс Дзержинский определял комплекс проводимых большевиками карательных мер как «уничтожение врагов революции по принципу их классовой принадлежности».

Мотивы жестоких карательных мер были чаще всего не в надуманных «контрреволюционных» действиях, а в стремлении властных структур свести счёты с людьми, пытавшимися хотя бы в чем-то сохранить личную «автономию» и поступать не по указаниям «верхов», а по голосу собственной совести.

Так был расстрелян мой второй дед Иосиф Лазаренко . (На фото)

Это был настоящий казак из давнего казацкого рода.

Примечание. Когда написание трилогии подходило к концу, мне посчастливилось добыть фото моего деда по линии отца. Это было величайшей радостью для всей моей семьи. Фото не побоялась сохранить старшая сестра моего отца Фёдора Иосифовича Домна (так её звали близкие), которая волею судьбы оказалась в Амурской области. Помню, она дважды приезжала к нам в гости.

Воспоминание моей родной и любимой тёти Дарьи Иосифовны Войтенок (Войтенко).

«Стояли страшные декабрьские морозы. В конце декабря приехал брат мамы Даниил, он служил в Стародубской конной милиции. Вечером пришёл к нам, они долго разговаривали с отцом. Мама была на сносях, всё плакала почему-то.

Старший Иван и младшая Проня спали на печке, а я вертелась возле дяди Даниила. Вскоре мама и меня отправила на печку. В памяти остались слова дяди: «Не противоречь! Не показывай свой характер! Всё равно по-твоему не будет. Разнарядка пришла…»

При последних словах дядя тяжело вздохнул, повернулся к окну и долго молчал.

Мама разрыдалась. «Даня, эта поездка очень опасна для Осипа»? – спросила она, потянув брата за рукав. – Вон сосед Евмен уехал и не вернулся, – вытирая слёзы, добавила она. «Тебе нельзя волноваться, Агафья, – проговорил дядя Даниил, – успокойся». «Ганя, успокойся, – сказал отец, – я никого не убил, не ограбил, никому плохо не делал. Раненько запрягу коня, доскочу до Стародуба, тут же и обратно вернусь. Детишкам к Рождеству подарки куплю».

Отец не вернулся ни в этот день и в последующие дни. Мама плакала-плакала, а потом с женой Евмена запрягли лошадь и поехали в район.

Вернулись поздно вечером. Мама вошла в дом вся в ледяных сосульках, даже слёзы на лице замёрзли. Не раздеваясь, бросилась на постель и запричитала: «Сиротинушки вы мои…». От её причитаний нам стало страшно, мы тоже заплакали. Бабушка Ксения прижала к себе нас троих, и я почувствовала, как на мою голову стекали её слёзы. Маму она не успокаивала, только тихо шептала: «Поплачь, поплачь, легче сердцу станет».

Вскоре мы все трое были отправлены на печку. Я слышала, как мама рассказывала о том, где они побывали, где их слушать не хотели. Искали Даниила, но он был где-то на выезде. Потом они зашли в частный магазин, чтобы немного согреться.

«Меня прямо на пороге этой лавки прострелило, – рассказывала мама бабушке, – на самом видном месте висел полушубок Осипа и его расшитая косоворотка, которую он надел в поездку». Мама снова разрыдалась. Бабушка стала её успокаивать.

Я тоже тихонько заплакала. Мы любили своего отца. Он не пил, как другие мужики, не устраивал драки дома, с мамой жили очень хорошо. Он любил маму.

Мама наша так и не оправилась от горя. Плакала каждый день. Вскоре родила мальчишку, назвала его Фёдором. Так назвать посоветовала бабушка. «Это тебе дар Божий, – сказала она, – береги сыночка». Но мама так и не смогла пережить смерть мужа. Вскоре она умерла. Нас всех забрала бабушка Ксения. Дядя Даниил взял над нами опеку, дал нам свою фамилию. Теперь я думаю, что сделал это ради нас, чтобы избежать гонения от власти в будущем. Чтобы нас не терзали как детей казацкого рода. Дядя Даниил прожил недолгую жизнь. Бабушка Ксения не смогла пережить потерю сына, вскоре тоже умерла. Мы выживали, как могли»

Уничтожение казачества – это жестокий зверский геноцид, целью которого было полное уничтожение генома огромной группы людей, которые смогли выстоять перед врагом, причем под давлением нелюдей смогли остаться ЛЮДЬМИ.

В казачьих областях искусственно вызывались восстания, чтобы под этим видом истреблять казачество.

Сожжено заживо, расстреляно, отравлено боевыми химическими веществами, выслано в Сибирь на вымирание было в основном мирное, гражданское население станиц: старики, женщины и дети.

Помимо массовых расстрелов, были организованы продотряды, отнимавшие продукты; станицы переименовывались в села, само название «казак» оказалось под запретом…

По оценкам одних специалистов от 800 тысяч до 1 миллиона 250 тысяч жизней унёс казачий геноцид. По другим данным, красный геноцид унёс больше трёх миллионов жизней.

Красный террор, заливший Россию кровью, после прихода к власти большевиков, был настолько страшен, что даже историкам с трудом верилось в его сознательную продуманность. На самом деле Красный террор – это не хаос, это был хорошо продуманный, отлаженный, и чётко выверенный механизм, имеющий своих создателей. Их имена известны всем. Идеологами, вдохновителями и организаторами геноцида казаков на государственном уровне были Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов, Молотов, Коганович, Чернов, Юркин, Микоян, Гамарник, Шкирятов, Ягода, Косарев, Хатаевич.

Справка.24 января 1919 года. На повестке дня обсуждения Оргбюро ЦК РКП (б) – «Циркулярное письмо» Я. Свердлова известное, как «директива о расказачивании». Вердикт этого документа: «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление». «Казаки – единственная часть русской нации, которая способна к самоорганизации. Поэтому они должны быть уничтожены поголовно…»

Была развернута кампания обоснования террора в большевицкой печати. Например, в феврале 1919 г. газета «Известия Наркомвоена» (выходившая фактически под прямой редакцией Троцкого) писала: