Нил Маккей - Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст

Несмотря на то что она так и не помогла мне по-настоящему, не дала честных ответов, я продолжаю искать эту правду о своей матери. Она моя мама, и чувство доверия к ней заложено во мне с рождения, поэтому примириться с тем, что я не могу ей доверять, было настолько больно, что я не могу передать эту боль словами. Моя книга – отчасти отчет об этих поисках, отчасти полное страданий путешествие к осознанию того, что она лгала мне раз за разом, снова и снова.

У меня есть и еще одна причина для работы над этой книгой. Я хочу описать свой опыт – и опыт своих братьев и сестер – биологической и эмоциональной связи с двумя людьми, которых в обществе считают злыми, жившими в тени своих злодеяний. Никто из нас не выбирает себе родителей. Бессмысленно желать избавления от тех родственных связей, которые есть у меня в жизни. Я не смогу отменить то, что уже было сделано. Я не смогу убежать от прошлого и не стану этого делать. Я, а также мои братья и сестры вынуждены были принять эти факты, научиться жить с ними каждый день, и мы до сих пор так живем.

Я никогда не хотела, чтобы ко мне относились как к жертве, так же, как и к убитым (одной из которых была моя сестра Хезер). Ничто не может сравниться с их страданиями и с тем, как жестоко их лишили жизни, с тем, какой ужас пережили их семьи и родные люди. И все же для всех детей из семьи убийц последствия тех событий были чудовищными. Наша семья была расколота, наша вера почти во все и всех была уничтожена. Мы не знали об этих преступлениях и не отвечали за них, но мы все еще чувствуем вину и стыд за то, что связаны с ними, – и клеймо, которое досталось нам в наследство, грозит преследовать нас до конца жизни.

Однако нам всем нужно изо всех сил стараться в жизни. После того как преступления моих родителей были раскрыты, в моей жизни возникло огромное количество трудностей. Но постепенно, ошибаясь и оступаясь, я пыталась идти вперед и строить новую жизнь для себя и для тех, кого люблю. Я хочу описать кое-что, произошедшее со мной на этом пути, и показать, что каким бы тяжелым ни было прошлое, оно не подчиняет себе всю нашу жизнь. То, что ждет каждого из нас в будущем, достойно того, чтобы к этому идти. Я хочу, чтобы люди узнали: хотя на жизненном пути мне встречались тьма и зло, тем не менее я видела в ней и свет и любовь. Я отнюдь не стремлюсь записать это себе в заслуги, не считаю себя сильной, смелой, мудрой и уверенной в себе, но все-таки я справилась, добилась достойной для себя жизни и будущего, о котором мечтала, – и за это я чувствую огромную благодарность к миру.

Чтобы рассказать свою историю, мне нужно рассказать и историю своих родителей. Чтобы понять мое прошлое, нужно понять и их прошлое тоже. Кто-то считает этих людей просто-напросто чудовищами. Даже моя мама с годами, после работы с психологами и бесед со знакомыми участливыми людьми, высказывала точно такое же мнение о моем отце.

Но для меня, вне зависимости от его и ее преступлений, это не так. Я, как и мои братья и сестры, отношусь к ним как к людям. Идея отделить их от остального человечества кажется мне нечестной и вредной. Чтобы понять, чем их жизнь отличалась от нормальной, нужно определить, что нормального (или человеческого) все-таки было в их жизни, иначе нельзя будет сделать никакого вывода. Я никогда не была особо верующей христианкой, но я знаю, чему учит Библия: все мы, даже худшие представители человечества, созданы по образу и подобию Бога. Если люди продолжают поступать плохо, представлять их существами с другой планеты никак не поможет делу. Помимо всего прочего это освобождает таких людей от ответственности за свои действия.

Как и большинство людей, я узнавала о прошлом своих родителей постепенно, пока росла, а затем уже во взрослом возрасте. История их жизни открывалась мне по кусочкам, которые я медленно, годами складывала в некое подобие полной картины. Что-то мне рассказали они сами, что-то я узнала от других родственников. Кое-что о своем отце я обнаруживала во время семейных визитов в Мач-Маркл – это деревня в Херефордшире, где он вырос, примерно в двадцати милях от Глостера. Другие фрагменты у меня появлялись во время общения с братьями и сестрами или позже от полицейских, социальных работников, журналистов и из других источников.

В каком-то смысле восстановить прошлое мамы оказалось еще сложнее. У папы были свои секреты, но иногда он довольно открыто рассказывал о своем детстве и юности, в том числе лихие, порой странные и мрачные истории о взрослении в доме на ферме. Мама родом из более дальних мест – из Девона, – и я никогда не видела мест, где она росла, не особо общалась с ее родственниками. Став подростком, я ощутила, что ее прошлое хранило свои секреты, и они отличались от папиных. В них скрывалась какая-то тень боли и травмы. Мама хотела скрыть это, чтобы не показывать свою уязвимость. И хотя ничто ее не оправдывает – но именно это делали разные люди, в том числе криминологи и психологи, – но чтобы понять ее, мне требовалось понять, что скрывается в этой тени.

К тому же в попытке понять моих маму и папу никогда нельзя смотреть на их жизни по отдельности. Сами по себе они были необычными и в каком-то смысле пугающими людьми, но в роли пары, запертой в странных тесных отношениях, они как будто превратились в нечто иное. Брак для них сработал, будто ключ к некоторым их внутренним замкам и запретам, отчего они стали совсем другими. Фредом и Роуз. И несмотря на всю горечь и взаимные упреки – они любили друг друга до конца, по крайней мере, если не мама, то папа точно. В его предсмертной записке были слова:

«Мы всегда будем любить друг друга. Самое прекрасное, что было у меня в жизни, это встреча с тобой… Наша любовь ценна для нас. Поэтому, любимая, храни свои обещания, которые дала мне. Ты знаешь, о чем я… Когда ты будешь готова, отправляйся ко мне. Я буду ждать тебя…»

Еще одно письмо из Дарема. Мама снова размышляет о папе, и я думаю, что она любит демонстративно ругать его передо мной. Когда я читаю ее рукописные строки, мне сложно поверить, что она не была одной из папиных жертв. Или все-таки была? Она говорит, что жила в страхе перед ним, и он полностью во всем ее контролировал. Она пишет, что просила о помощи, молила о ней, но он с каждым днем становился все сильнее. Он растоптал ее надежду и устраивал ей наказания… Это правда?

Я практически выживала – меня постоянно пытали и насиловали морально, сексуально и физически. Я жила от одного такого случая к другому, боясь даже подумать, что может случиться в следующие полчаса!..

Мой отец был лжецом, хотя часто он говорил и много правды. И хотя мама была более честной и открытой, чем он, она тоже часто сообщала нам именно ту версию событий, которую хотела до нас донести. Поэтому поиск сведений о ее отношениях до моего рождения и в моем раннем детстве занял очень много времени. В каком-то смысле он не заканчивается. Как будто отделяешь слой за слоем луковицы, так же и я отделяла каждый отдельный факт от выдуманной шелухи. Но к тому моменту, как я достигла подросткового возраста, у меня все-таки сложилась некая картина, хотя оставалось еще так много всего неизвестного, в том числе самого ужасного и безобразного.