Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Редакция «Коммуниста» располагалась в одном из самых исторически «намоленных» мест старой Москвы, в усадьбе Вяземских-Долгоруких, на задах Государственного музея изобразительных искусств. Здесь родился поэт Петр Вяземский, и кто только не жил в разные времена – от Николая Карамзина до Ларисы Рейснер. Неподалеку – Институт философии АН, в 10 минутах ходьбы – журнал «Вопросы философии», близкий «Коммунисту» не только географически, но и интеллектуально. Сотрудники партийного издания сидели в правом крыле (если смотреть от Музея изобразительных искусств), центральную часть занимал Музей Маркса – Энгельса – в полном соответствии с названием улицы и историческим назначением самого журнала. В годы войны здесь был штаб партизанского движения. Теперь партизаны перемен заявляли о себе во весь голос из самого эпицентра марксистско-ленинской ортодоксии.

С 1986-го и до самого конца Советского Союза журнал – уже и после того, как Горбачев заберет Фролова к себе помощники, а затем и в Политбюро ЦК, – останется одним из главных интеллектуальных рупоров перестройки. Популярность «Коммуниста» едва ли сопоставима с «Огоньком» и «Московскими новостями» тех лет и толстыми журналами, в том числе с «Новым миром», выходившим парадоксальным образом в такой же голубого цвета обложке, что и партийное издание, но, тем не менее, читатели у него появились не только в партийных инстанциях. Журнал обрел множество новых заинтересованных болельщиков – так много людей никогда в жизни добровольно и с интересом не стремились читать какие-либо иные образцы партийной прессы. Гайдар оказался в команде, которая былью сделала анекдот: «– А ты читал сегодня первую полосу „Правды“? – Нет, а что там? – Это не телефонный разговор». Статьи Егора в «Правде» тоже повлияют на характер в том числе нетелефонных разговоров, но это случится несколько позже.

В будущем правительстве Гайдара окажутся многие из тех, кто работал в штате журнала или публиковался в нем. Особенно из числа экономистов – тех, кто сотрудничал с экономическим отделом «Коммуниста», переформатированием которого среди прочего и занялся Отто Лацис. Или тех, кто просто находился рядом: будущий помощник Гайдара в правительстве, в то время – сотрудник Института экономики Академии наук Владимир Мау опубликовался в «Коммунисте» только в 1990-м, когда Гайдара уже не было в редакции, но тему статьи обсуждал в отделе экономики задолго до этого.

Первый замглавного искал ключевую фигуру – редактора отдела экономики. Точнее, как он хитро назвался – политической экономии и экономической политики (не здесь ли источник двух рубрик, которые в 1990-х вел в журнале «Итоги» Владимир Мау, – «Экономические хроники» и «Хроническая экономика»?). Эту позицию занимал молодой экономист Алексей Мелентьев, который отличался ортодоксальностью взглядов и потому не устраивал Фролова и Лациса, собиравшихся резко разворачивать редакционную политику. Нужен был человек, который сочетал бы в себе редкие качества – академического ученого, редактора и одновременно журналиста. С пониманием того, что в партийном журнале есть определенные – как минимум стилистические, как максимум идейные – ограничения. И эти ограничения следует решительно ломать. Как начал их ломать сам Лацис в самой первой своей статье в «Коммунисте», где он доказывал, что надо не совершенствовать показатели государственного плана для предприятий, а отменить такие планы вообще. Статья увидела свет в аутентичном виде лишь после того, как Фролов добился назначения Лациса первым замом и отправил текст на просмотр и одобрение академику Леониду Абалкину.

Отто Лацис вспоминал: «Как-то я пожаловался на свою кадровую незадачу институтскому товарищу Рубену Евстигнееву, очень часто меня выручавшему в годы научной работы.

– А ты возьми Гайдара, – сказал он.

– Какого Гайдара?

– Егора. Он работает в отделе у Стаса Шаталина.

Тут вспомнил я нашу с Леном и Тимуром конспиративную встречу на даче Гайдаров в Дунине и улыбчивого мальчика, с которым меня познакомил Тимур».

Это – особая история. В августе 1968-го взволнованный Лен Карпинский позвонил Лацису и сообщил, что Тимур Гайдар собирается покончить с собой в знак протеста против вторжения советских войск в Чехословакию. Разумеется, скрыть факт демонстративной кончины собкора «Правды» в Белграде, который в это время находился в отпуске в Москве, для властей особой сложности не представляло. Переубедить кого-то этим актом «самосожжения» тоже было невозможно. Зато в результате Лацис, Карпинский, Гайдар встретились в Дунино. Тогда-то Отто Рудольфович и познакомился с широколицым улыбчивым мальчиком Егором.

Самое интересное, что в Дунино три журналиста обсуждали возможность издания неподцензурного журнала. И вот то, что не получилось в результате с Тимуром Гайдаром, Лацис реализовал в содружестве с его сыном. Несмотря на то что журнал был подцензурным, именно с ним связывались надежды на интеллектуальный прорыв в понимании советской системы и поиск способов ее радикального изменения. Изнутри партии, с самого верха государственной пирамиды – как делались и делаются все модернизации в России. Как ее начал и сам Горбачев.

Гайдар согласился на предложение Лациса по тем же мотивам, по каким Отто Рудольфович согласился на предложение Фролова: «Лацис… заказал мне статью, суть которой состояла в критике стратегии ускорения, ее практического воплощения. А затем неожиданно предложил возглавить экономический отдел журнала… С одной стороны,… нигде не чувствую себя так уютно, как в библиотеке, абсолютно не жажду избыточного общения с людьми… Но, с другой стороны, – страстное желание использовать открывающуюся беспрецедентную возможность ввязаться в схватку по самым принципиальным идеологическим и экономико-политическим вопросам. Ведь очевидно, что трибуна „Коммуниста“, главного теоретического официоза, – мощнейшее оружие».

Станислав Шаталин сказал Отто Лацису при встрече: «Бандит, ты лучшего сотрудника у меня забрал. Но я решил тебя простить, потому что развернуть „Коммунист“ в мирных целях – дело святое».

Одно дело, понимал Шаталин, его совместные публикации с Гайдаром в узкопрофессиональных научных сборниках – важные, передовые, написанные при этом странным эзоповым языком, все еще с тонкими намеками и округлыми формулировками. Важны публикации в популярной в то время «Экономической газете» – одна из них, в соавторстве членкора АН СССР и его лучшего сотрудника, увидела свет в июле 1986-го, в ней, в частности, говорилось: «Радикальная реформа систем хозяйственного управления в условиях нашей крупномасштабной экономики является беспрецедентной по сложности задачей. Перестройка хозяйственного механизма, несомненно, связана с определенным риском. Но нашей стране уже приходилось внедрять не опробованные еще в мировой практике методы хозяйствования. В сложившейся ситуации максимальный риск связан, однако, с отказом от проведения назревших преобразований, с их задержкой, попытками заменить радикальные решения частными мерами». Что, собственно, потом и произошло и последствия чего Гайдару пришлось разгребать. (Напомню, что «совершенствование хозяйственного механизма» в сложной советской системе знаков, символов, псевдонимов и подмигиваний – это заменитель слова «реформа».) Но даже массовое издание для профессионалов несравнимо по эффекту с почти директивным органом ЦК, работающим с широкой аудиторией, которая постепенно из сугубо партийной превращалась в массовую.