Галина Юхманкова - Из детства

А сейчас постоялых дворов нет, и чайных нет тоже. Жалко. Мы иногда в гости к тёте Тане едем, в Болшево, и я устаю очень. Потому что сначала – на автобусе до Москвы ехать надо, потом – в метро, и на электричке еще час. Далеко. И мне хотелось бы чаю с пирожными где-нибудь попить. А – негде. Только кафе одно на вокзале попадается. Грязное такое, и на обед всегда закрыто. Или на учёт какой-то… Очень неудобно! Вот раньше удобно было. До революции еще.

Мы, когда в городке революцию празднуем, всегда на парад с институтами идём. Мне нравится на парад ходить. Весело и народу много. Все с цветами идут, флажками размахивают. Цветы-то, конечно, не настоящие. Из бумаги разноцветной сделаны и на палку деревянную проволокой примотаны. Но все равно красиво. А если парад долго идет, я замерзать начинаю. Ведь зима почти, и холодно. Я на парадах на машине ехать люблю. Машины грузовые досками обвешивают. С картинками разными. И в кузов люди забираются. Только туда не всех пускают. А только сотрудников. Кто в институте работает. Или передовиков производства. Меня папа на такую машину сажает. А сам рядом идет. Мало ли, я упасть могу.

К нам в квартиру на праздник революции вся родня собирается, и на полу ночует. На матрасах, которые мама с кровати снимает. Потому что места нет. И мне не нравится. Не люблю, когда людей в квартире много, и мне на полу спать не дают. И дети их наши игрушки ломают и разбрасывают везде. А потом собирать не хотят. Всегда мне собирать приходится. Потому что я – старшая. Тётки после еды песни петь начинают. Народные. Страшно очень. Как гуси на речке кричат. И мама моя с ними. А мне убежать сразу хочется, и спрятаться. И двери все закрыть. Не люблю русские народные песни. Некрасивые они, глупые и крикливые какие-то. Я органную музыку только люблю. Инструмент такой красивый – орган называется. И музыка там прекрасная, я ничего лучше в жизни не слышала! А еще Челентано люблю, и Бониэм. Это певцы иностранные. У папы на магнитофоне записаны. И Бах записан. Папа тоже мою музыку любит. А мама – нет. Она громко петь любит. И тётки все тоже. А мне и спрятаться негде. На кухню не пускают. Там мужчины курят. И дверь закрыта. Только запах все равно в комнаты идет. Мне не нравится.

Дядя Ваня наш тоже курит. И не в праздники курит даже. А когда к нему в гости дядя Миша соседский приходит. Из соседней квартиры. Страшный, большой весь. На руках картинки синие нарисованы. Он в каком-то штрафбате в войну воевал. И ему там картинки нарисовали. Только я его не боюсь. Потому что он добрый. Хоть и говорит страшно. Рычит, как будто…

Дядя Миша – большой молодец. Балкон свой остеклил, когда мы все в новый дом на Солнечной заселились. Окошко стеклянное на балконе сделал. И нам тоже остеклил. Потому что папа не умеет балконы стеклить. А дядя Миша – умеет. Только пахнет от него всегда плохо. Потому что он пьет много. Так мама моя говорит.

У дяди Миши жена есть, тётя Тоня. Тоже хорошая. Она меня крючком вязать научила, и спицы большие подарила. Длинные. С красивыми наконечниками. А детей у них нет.

И у тёти Вали нашей тоже детей нет. Муж есть, а детей нет почему-то. Зато машина есть, «Москвич» называется. Тёмно-синий. Блестящий. Они на нём в Крым уезжают. На всё лето. Потому что дядя Володя – фотограф. Он красивые фотографии делает. У меня тоже фотографий много цветных. Это он фотографировал. А еще серёжки у тёти Вали есть красивые, золотые. С камнями разными. Она мне их потом подарит.

Мы однажды тоже в Крым поехали. К тёте Вале, в Николаевку. Я с мамой, и тётя Таня с Женей и Пашей. Это мои двоюродные брат и сестра. Мы на самолете ночью летели. Только мне аэропорт не понравился. Ждать очень долго, и стульев нет. А в машине меня укачало. И где мы жили – тоже не понравилось. Комнатка малюсенькая, пол кривой. Окошко на сарай выходит. И запах, как в деревенском туалете. А Жене, когда она заболела, золотую цепочку с подковкой подарили. Тётя Валя на пляже нашла. А я ничего не нашла. Только крестик какой-то старый под лавочкой. Ничего хорошего. Лучше бы это я заболела.

Мне только море в Николаевке понравилось, когда шторма не было. И медуз не было кусачих. Эти медузы такие хитрые! Маленькие, прозрачные, их в воде и не видно вовсе. А как подплывёт и ужалит – так ого-го! Зато я стёклышек цветных в песке насобирала, от бутылок разных. Стеклышки не острые были. Потому что их водой обточило. И они как галька стали. Как камешки обычные, только прозрачные и разных цветов. И дельфинов мы видели. Вечером. Они вдоль берега в воде прыгали.

Бабушка с дедушкой раньше тоже на море ездили. В санатории. Им полезно. А сейчас всё дома сидят. И хорошо. Потому что я могу у них на поселке с ночевкой оставаться. У меня тут любимые ботинки есть. Старые, малы мне уже. Титимбы называются. Я их так назвала, когда маленькая была. И «ботинки» говорить не умела. Поэтому – титимбы. Я в них по дому на поселке хожу. Потому что пол холодный. Мама говорит, что их выбросить пора. А я не отдаю. Мои потому что. И жалко.

Мне дедушка книжки детские читает. Про трех дураков, которые на облаках прыгали, или про Крепышку, Перинку и Сладушку. Одна бабушка хитрая таких дочек себе придумала, когда её волк в лесу съесть хотел. А она его перехитрила. Сказала, пусть он придет лучше, и съест ее дочек. Которых у неё на самом деле и не было. Волк поверил, и отпустил старушку домой. А вечером пришел, и встал под окном. А старушка сказала, что заперла все двери крепко-накрепко, взбила себе перинку пуховую, и уснула сладко-пресладко. Это и были как будто её дочки. Такая эта старушка молодец!

Только мне больше сказка про принца-ужа нравится. Эстонская сказка. Там картинки очень красивые. Три девушки стройные нарисованы, с большими глазами. И наряды у них красивые. А ужик – ну, такой разборчивый попался! Он себе в жены самую-самую красивую выбрал. На её одежду улегся, и не отдает. Этой красавице пришлось замуж за него выйти. И очень хорошо. Потому что ужик на самом деле принцем был. Он просто так прикидывался, чтобы себе невесту найти.

Я ужей боюсь, и змей всяких. Мне иногда на поселке разрешают в подпол спускаться, для любопытства. И я жду, что сейчас кто-нибудь из угла выползет. Подпол у дедушки хороший, сухой, банки с огурцами стоят, и с яблоками мочеными. Только я их не люблю, я просто в погребе стоять люблю. Но мне не разрешают. Опасно потому что. Даже рядом с подполом стоять нельзя, если папа за картошкой полез. Все взрослые сразу в коридоре собираются, и меня отгоняют. А бабушка такую картошку вкусную жарит! С корочкой румяной. Запах на весь дом стоит. Только туалет у них на улице.

У бабушки с дедушкой яблок всегда много. Мне грушовка «Крымская» нравится. Желтая, яблоки длинные. И сладкие, как настоящая груша. Ни у кого таких яблок нет. Только у дедушки на поселке.