Михаил Кунин - Отец Александр Мень

До двухлетнего возраста Алик с родителями жил вместе с Верой Яковлевной, ее отцом и братом в их четырехкомнатной квартире в Коптельском переулке в Москве. Дом располагался за полукруглыми зданиями больницы Склифосовского. Окна выходили в глубокий колодец двора, и Алик навсегда запомнил серую бездну, разверзавшуюся под окнами.

Позднее он вспоминал: «Есть такие дворы – серые колодцы (в Москве их, правда, мало). Окна дома, где мы тогда жили, выходили в такой колодец. Я в него смотрел, и было совершенно жуткое чувство: как будто я смотрю в ничто, в бездну. И из нее поднимались гигантские черные птицы (голуби, которые прилетали клевать зернышки на окне). Это был такой ужас, но не страх – я не боялся этого, нет. Ужас. Понимаете, вот серая бездонная пропасть – и из нее поднимается огромная черная птица… Это было не только ощущение! Это было почти на грани misterium tremendum – то есть тайны, которая потрясает. Врезалось навсегда: огромные птицы, летящие из бездны, не с неба – неба-то не было, – а из колодца… С тех пор у меня всегда было особое отношение к птицам, которые парят; хищная птица – летящая, парящая – всегда совершенно особенным образом на меня действовала».

Примерно к этому времени относится сближение Елены Семеновны и Веры Яковлевны с Марией Витальевной Тепниной, через несколько лет ставшей духовной наставницей маленького Александра Меня.

Вот как вспоминает об этом Мария Витальевна: «И о Вере Яковлевне, и о Елене Семеновне я знала из уст Тони Зайцевой – задолго до нашего знакомства. А с Тоней у меня было знакомство по церкви. Я была прихожанкой солянского подворья, где был отец Серафим. Он еще там служил, был настоятелем; а она там была, кажется, помощницей старосты. Мы с ней познакомились там, встречались часто, и вот она мне рассказывала о них всю их историю, всё это я знала от нее. А им она рассказывала обо мне – было заочное знакомство. Потом наступило такое время, когда солянское подворье было закрыто, отца Серафима уже не было, а все его духовные чада ходили по его благословению в греческую церковь на Никольской. И вот однажды, это было под Рождество, во время вечерней службы у меня сделалось такое полуобморочное состояние, потому что я перед тем угорела. Вдруг я чувствую, что кто-то ко мне подходит, старается меня привести в чувство, потом даже выходит со мной из храма. Это была Елена Семеновна. Так состоялось наше знакомство. Отцу Александру в это время было полтора или два года. Ну, и с этого знакомства началась близость наша. Так что фактически мы в течение 40 лет жили одной жизнью».

Племянница Марии Витальевны Анна Корнилова так описывает атмосферу в семье Меней в тот период: «С первых дней жизни Алик оказался среди людей, для которых христианство было в первую очередь призванием, а уже потом – мировоззрением. Ничто не делалось само по себе, а всё – по благословению. Летом 1937 года отец Серафим благословил Елену Семеновну пожить на даче в Лосинке (станция Лосиноостровская Ярославской железной дороги). Это казалось удобным еще и потому, что на той же даче, на втором этаже скрывался отец Иеракс, который служил в церкви на Солянке после отца Серафима, с 1929 по 1932 год, и также вынужден был перейти на нелегальное положение. Первый этаж дачи занимали люди, которые не должны были знать о существовании отца Иеракса. И когда по утрам хозяева верхнего этажа уезжали на работу, священник вынужден был вести себя так, чтобы о его присутствии нельзя было догадаться. Передвигался он совершенно бесшумно, а из дому выходил лишь под покровом ночи. Полная риска жизнь требовала большого напряжения, и в любую минуту конспирация могла быть раскрыта, поэтому появление “дачников” с ребенком во многом облегчало положение, отвлекая внимание от отца Иеракса. Да и у Елены Семеновны с Аликом появилась возможность ежедневно посещать богослужение. Для этого была отведена небольшая комната с балкончиком».

Из рассказов, записанных духовной дочерью отца Александра Меня Ольгой Ерохиной: «Летом жили в Лосинке у Веры Корнеевой как дачники. Вера тоже принадлежала к кругу духовных детей отца Серафима. У нее на чердаке 8 лет скрывался священник Иеракс Бочаров. Комната, где он жил, на время богослужения становилась храмом. Говорят, там особенно чувствовалось небо. У о. Иеракса был антиминс из закрытого храма Отрады и Утешения при Боткинской больнице, где он прежде служил. И вот в эту чердачную церковь Отрады и Утешения приходили, приезжали – и соседи не должны были ни о чем догадываться, и дети понимали, что это тайна. Маруся [18] Мария Витальевна Тепнина. рассказывала мне, как однажды в конце литургии о. Иеракс давал крест таким образом: у него на руках был трехлетний Алик, который держал крест, и люди прикладывались к этому кресту, который держал Алик, сидящий на руках о. Иеракса».

«Оставаясь целыми днями один, отец Иеракс много заботился о благолепии своего маленького храма, который был всегда таким чистым, светлым, украшенным цветами, так что, поднимаясь неслышно наверх по узкой деревянной лестнице и входя туда, сразу можно было почувствовать себя в другом мире, где царила какая-то тихая радость, как в праздник Благовещения: нежное цветение фруктовых деревьев за окном сливалось воедино с внутренним убранством комнаты. Враждебные стихии мира, казалось, не могли найти сюда дороги, – писала Вера Яковлевна. – Полгода жила Леночка в Лосинке. Я часто приезжала туда после работы и на ночь уезжала домой. Алик подрастал. Я всё больше привязывалась к нему, и эта привязанность отдавалась в сердце непонятной тоской. Однажды я приехала к батюшке и рассказала ему всё. “Может быть, мне лучше уехать от них теперь? – спросила я. – А потом я буду уже не в силах сделать это”. – “Хорошо, что вы поставили этот вопрос, это вы сделали правильно, – сказал батюшка, – только этого не нужно, совсем не нужно. Вот Леночка жила у вас столько лет, а что вы делали? – Вы душу ее берегли. Вы поняли меня? Живите вместе. Мы не будем пока говорить ни о монастыре, ни об одиночестве”».

Анна Корнилова так продолжает свой рассказ: «Алику не было еще и двух лет, а он уже окунулся в атмосферу “катакомбной” церкви. Когда ему шел четвертый год, он вновь оказался с отцом Иераксом, теперь уже в Малоярославце, куда указал поехать на лето отец Серафим. Если в Лосинке они прожили полгода, то здесь два-три месяца. В Малоярославце никто не знал отца Иеракса. Он мог свободно выходить из дому и прогуливаться по окрестностям. Заботы окружающих, общение с людьми были для опального священника светлым периодом, небольшой передышкой на подвижническом пути. Стояло лето, и совершать богослужение можно было в лесу. Нашли уединенную поляну. Отец Иеракс брал с собой богослужебные книги и… лес становился храмом. Казалось, все обитатели леса воздают хвалу Божьей Матери. Однажды белка спустилась с дерева и, не шевелясь, стояла рядом с нами».