Вера Тихонова - Если бы не ты, то бы и не я. О любви, которая сильнее смерти

Про рутинные домашние дела я сразу сказала Мише, что не очень понимаю деление таких обязанностей на мужские и женские и мне бы хотелось, чтобы мы всем занимались вместе. Он согласился, но не все пошло гладко. Оказалось, для Миши главное и основное, что надо делать по дому, – это мыть посуду сразу после того, как она испачкалась, и подметать-мыть полы. Он даже несколько раз выговаривал мне, что я игнорирую эти заботы. После очередной ссоры на эту тему выяснилось, что множество других дел для него просто невидимы. Мы сели и составили список всего, что нужно делать, – вплоть до протирания плинтусов, снятия паутины с усиков роутера и ротации полотенец. Всего у нас получилось больше шестидесяти пунктов, и Миша был невероятно впечатлен. Он даже и не думал о том, что за этим тоже надо следить.

Теперь каждый из нас, когда был свободен, делал то, до чего дотягивались руки, – иногда просто заодно. Пошел чистить зубы – вымыл зеркало в ванной. Раз в неделю мы устраивали большую уборку, и Миша брал на себя более масштабные дела, а я возилась с бесконечными мелочами.

Недавно в фейсбуке я увидела рассуждения мужчины, что, мол, домашние дела ложатся на плечи женщин, потому что мужчины просто больше зарабатывают. И мне стало очень-очень странно. Миша всегда зарабатывал больше меня – в последние два года его зарплата была втрое больше. Но это никогда не было аргументом – ни в домашних делах, ни в принятии каких-то решений. При чем тут это вообще?

Гораздо важнее, что если разделять хлопоты на двоих, то это и быстрее, и веселее, и у обоих останется достаточно сил для отдыха и развлечений. Поэтому мы все делали вдвоем – убирали, готовили, ходили за продуктами. И если Миша собирал мебель, менял проводку, что-то пилил или прикручивал, я всегда спрашивала его: «Помогать или не мешать?» И что бы он ни ответил, была рядом.

За два дня до Мишиной смерти мы гуляли по старым улочкам Краснодара, потом сидели на скамейке, смотрели на закат и долго-долго разговаривали. Миша говорил, что чувствует себя виноватым перед бывшей женой. Он говорил, что не осознавал, как много домашних забот он незаметно для себя переложил на нее, что не понимал, как на самом деле надо делать.

Я знаю, что да, всякое бывало. Но помню хорошее. Как Миша сам выбрал ведро и швабру, самые удобные и продвинутые. Как он по утрам, еще до того, как я просыпалась, успевал подмести кошачью шерсть с пола. Как легко и как правильно с ним было.

Спасибо тебе, родной.

Для Миши «мужик сказал – мужик сделал» равнялось «мужик сказал – мужик немедленно сделал». Первое время у нас даже недопонимание случалось из-за этого. Я вспоминала, что что-то надо сделать, говорила Мише, а он психовал из-за того, что я даю ему два задания одновременно. Или прошу что-то сделать, когда он занят чем-то другим, от чего не может оторваться вот прямо сейчас.

Мне приходилось раз за разом объяснять ему, что я просто боюсь забыть и поэтому сразу говорю ему, а он может сам решать, когда будет правильно и комфортно. Не сразу, но он это запомнил. Даже начал иногда забывать что-то сделать, но всегда говорил, что надо просто напомнить, и все обязательно будет.

В первый раз меня потрясло это его свойство, когда я сказала, что круто было бы купить кровать. Мы спали на диване, который приехал со мной из Элисты, и он в целом был неплох. И вообще я имела в виду купить кровать когда-нибудь потом, когда закончим ремонт. У нас же только одна комната была сделана, и то не до конца, а вся остальная квартира – бетон и разруха.

Рано утром Миша разбудил меня и сказал: «Едем». – «Куда?» – «Покупать кровать». Мы отправились через весь город в мебельный. Ехали долго-долго. Выбрали кровать – какую и хотели: белую, непременно с подъемным механизмом и со смягченными углами, чтобы не стукаться. Миша укладывал меня на образцы матрасов, чтобы понять, какой нам нужен. Когда мы определились, он ушел оформлять покупку, а я на этом примерочном матрасе и уснула – ведь выспаться он мне не дал, так немедленно Мише нужно было купить кровать.

На совместном бюджете настоял Миша. Впрочем, настоял – это громко сказано, я не была против. Но у меня не было такой привычки и пришлось поработать над собой.

Семья для Миши была свята, и мысль разделить что-то – это семейное, а это мое – ему и в голову не приходила. Не оценить такое отношение и не откликнуться на него было невозможно. Один раз мы даже вслух проговорили, что берем друг друга целиком, оптом, как есть – с кредитами и старыми травмами, привычками и сложившимся характером, даже с подарками, которые когда-то не оценили и возвратили наши бывшие. Потому что ну а как иначе?

Перекладывание теории на практику не сразу пошло гладко. Дело в том, что я с Мишей очень быстро перестала носить свой рюкзачок – у него был куда более вместительный рюкзак для покупок. В карманы этого рюкзака Миша распихивал множество всяких мелочей, которые могли мне понадобиться. И радовался, если вдруг мне где-то приспичивало салфетку, бальзам для губ, таблетку – и он мог мне это дать.

Но так получалось, что бумажник с наличными и карточками тоже носил Миша. А я оказалась в ситуации, когда для того, чтобы купить воды, кофе или булочку, приходилось просить.

Я чувствовала, что разом превратилась в ребенка, для которого «ничего твоего тут нет» и «не купикай». Головой понимала, что все это бред, что Мише ничего для меня не жалко, что он рад будет что-то для меня сделать, но открыть рот и попросить – не могла.

Какое-то время я переживала все это в себе, но потом посчитала, что это как-то нечестно. Да и непродуктивно. И рассказала Мише, что именно мне трудно и почему.

Сказать, что он был шокирован – ничего не сказать. Как так, получается, я его боюсь? Думаю, что он мне откажет? Как же так?

Миша тут же предложил мне самой носить бумажник и контролировать наши расходы. Он заверил, что для него нет никакой проблемы в том, чтобы попросить у меня что-то ему купить или выдать денег, но я отказалась от этого предложения. Тогда он сто, не меньше, раз, чтобы я запомнила, усвоила, приняла, повторил, что он просто кошелек на ножках, что он носит не свои, а наши деньги, что ему совсем-совсем ничего для меня не жалко. А еще он стал предугадывать мои желания. Когда мы гуляли, он спрашивал: «Может быть, хочешь взять кофе с собой? А попить воды? А ты не проголодалась? Может, блинчик? Вон твои любимые».

Меня очень трогала и радовала такая забота. И постепенно я оттаивала, отходила от детских травм и удивлялась – и правда, что это я? Мы же семья. Мы почти всегда были вместе: работали на удаленке бок о бок, вместе гуляли и ходили по делам, так что само собой сложилось, что мы обсуждали все траты. Мы вместе покупали продукты, вместе выбирали друг для друга одежду, уговаривали друг друга купить что-то для хобби – фильтры для объективов или пряжу.