Анатолий Приставкин - Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники

Когда-то меня поразила одна бумажка – документ из новгородской летописи, где монах пишет список убиенных Иваном Грозным за одну ночь – он там, в Новгороде, тысячу или более семей с детьми вырезал… А монах лишь писал! И девочку Марфу убиенную записал, и грудного младенца Степана… И других…

Мы – монахи. Пишем список… Когда-нибудь востребуют. Люди должны знать, хоть и без того догадливы, кто и как ими правил. Распутиных на Руси еще хватит.

25 МАРТА

Пока я пребывал два дня в Женеве, такой голубой, сверкающей озером и горными вершинами, ублаженной ласковым ветерком и украшенной цветущими деревьями, в Москве (об этом сообщил мне дипломат Ермаков) сменилось ВСЕ правительство. А новое возглавил сам Ельцин.

Думаю, я оценил правильно: монарх решил навести порядок. Шантрапа из подвала, из-за спины, конечно, лезла с советами, но – сам. Единственная личная моя радость: слетел Куликов. Но скинули (для параллели) и Чубайса, а это для России – крушение. И новая перестройка, она же надстройка, она же стройка, надолго выведет из строя управление страной.

С точки зрения тоталитарной все сделано правильно. Еще Джугашвили использовал возможность держать всех в руках с помощью условий, при которых нельзя ни за что быть спокойным. Сегодня у тебя все, а завтра – ничего, а сам ты уже говно. Борис Николаевич проявил себя и здесь как хозяин. Стукнул кулаком по столу и велел делать по-другому. Но и за этим проглядывает все та же шантрапа. Им выборы не нужны, они станут говном. Им нужна власть. И они ведут к ее захвату, используя президентские возможности.

А у нас снимают Иванушкина. ( Начальник Управления по вопросам помилования Администрации Президента РФ. – М.П.) Поставят своего, и конец нашей Комиссии.

Поставили Митюкова – говорят, человек Рыбкина. А Рыбкин – человек Березовского. Будто бы Митюков отказался от поста замминистра, который ему предлагали. Пока лишь приветливо улыбается и как-то слишком внимательно смотрит в лицо.

И вот уж ГПУ (Государственно-правовое управление Администрации Президента РФ. – М.П.), наш злейший сосед, с которым живем через стенку, а ведем переписку чуть ли не через Штаты, разродился письмом ихнего Орехова на наш проект Положения о Комиссии; мало того что они молчали полтора года, блокируя последний вариант, так еще с ходу начали врать, что у нас с ними такие расхождения, что необходимо совещание всех заинтересованных лиц!

Претензии их вкратце можно суммировать так:

Мы подменяем Президента. Мы слишком много милуем (помилование – дело исключительное). Подавать прошение может лишь сам осужденный. (На Западе – любой человек за него, даже не родня!) Да и вообще Комиссия подстроена под Председателя, это плохо, а поэтому ее будущий состав должен предлагать Глава Администрации. А не я. Списочек-то будут для него готовить опять же в ГПУ…

После моего интервью в «Общей газете» в начале июня, где я открыто рассказал об издевательствах над Комиссией (хотя девка много напутала и не дала даже прочесть верстку!), Лева Разгон потребовал, придя на заседание, обсудить мое интервью и заговорил… Альбац молчала. А потом вступила и она, и я понял, что с…ка накрутила Леву, а сама выжидала… Все было в духе партсобрания – и тон, и обвинения в мой адрес, и ее напор… И Чудакова подоспела… Какое право имел без согласия с ними (!) давать интервью?! Один Коченов вступился… Мол, право имеет любой человек, и Приставкин тоже…

– Но он же вступил в открытую конфронтацию с Администрацией и этим подставил Комиссию! – взревела Альбац.

Вот дура, прости господи.

Ну, Чудакова ладно (она в Президентском Совете усидела, хотя нормальные люди покинули его), но с каких это пор «оппозиционерка» Альбац стала защищать кремлевские власти от меня? Или – ей все равно с кем воевать? И приходит-то лишь иногда, когда настроение у нее такое, что с кем-то воевать надо… Бедный Слава Голованов, не выдержал. Сбежал от нее. А как сильно любил – и ее, и дочку Лелю.

Позвали в день памяти о войне в клуб «Общей газеты», а вели вечер Григорий Бакланов и Марлен Хуциев, и всем дали сказать, а меня, хоть сидел прямо перед ними, «забыли». А я пришел, чтобы вспомнить отца, фронтовика, и свое военное детство. Хуциев, может, и правда не увидел, но Бакланов! Некоторые говорили мне, а я отмахивался, что с того давнего успеха «Тучки» и моего лауреатства в нем варились какие-то комплексы по отношению ко мне, а по временам и прорывались… Он и помилование не мог простить, задирался насчет смертной казни… И тут, возможно, прямого умысла не было, но по системе Фрейда сработала подкорка… Но я Егору потом выдал… (Е. В. Яковлев, главный редактор «Общей газеты». – М.П.)

13 ИЮЛЯ

С 1 июля мы всем семейством на немецкой Балтике, о которой сами немцы говорят с придыханием: действительно, места красивые, ухоженные… Дубулты в европейском варианте. Даже географически наше местечко Аренсхопф расположено также на косе, с одной стороны море, песчаный пляж, с другой – залив. Много простора, велосипедные дорожки, рядом заповедный лес, но нет комаров! Есть змеи. А где их нет? Вот и у нас в Комиссии обнаружилась гадюка.

Погода в этом сезоне по всей Германии скверная, и у нас то ветер, то дождь… Хотя тепло. Семейству разрешили разместиться в моей комнатке в Доме художника (Кюнстхауз), куда пригласило поработать мое издательство, но они предпочли снять квартирку с кухней и меня туда переманили. В Дом художника хожу работать, как в мастерскую.

Живем как средний класс бюргеров, разве что в рестораны не ходим, а делаем дома недорогие обеды, но по поводу цен комплексуем немного… Рыбный захудалый ресторанчик в деревеньке, а цены вдвое выше, чем в Берлине! Еда в ресторанчике ужасная, поэтому Мариша жарит парную камбалу из рыбной лавки – объедение. Бутыль прекрасного белого в супермаркете по цене минералки. Она на велосипеде едет на рынок, а я в это время – тоже на велосипеде – за вином к ужину.

Видимо, сезон курортников тут недолог, и здешние пытаются выжать все, что можно. За рыбкой в Берлин не поедешь! Захочешь, будешь платить… Не у каждого есть на курорте кухня, жена и камбала, понимаешь!

У меня под окошком елки, а в башке маньяки… Пишется с удовольствием, но материал ужасный, и лишь при таком счастливом отдыхе, под пиво или сухое белое, можно его осваивать, не травмируя душу.

16 ИЮЛЯ

Я почти три недели в Германии и почти успокоился, пришел в себя, почувствовал вновь человеком. А вырываемся из России в безумье, трудно соображая, на каком мы свете… На нас смотрят, как на идиотов, и не понимают, отчего мы все трясемся, и говорим несуразности, и повышаем голос друг на друга… Нервы… Кругом все говорят почти шепотом. Через две недели и я стал тише.