Джерри Рубин - Действуй! Сценарии революции

Элвис велел нам раскрепоститься!

Культура богатеев, произведя авто и авторадио для каждого семейства среднего класса, подарило Элвису базу для вербовки.

Пока радио в машинах у передних сидений рокотало «Turn me loose» [38] Хит Фабиана 1958 г. («Дай мне оттянуться»), дети на задних сидениях срывались с цепи. Немало вечеров мы провели на темных и пустынных дорогах, изгаляясь под ритмы тяжелого рока.

Заднее сиденье породило сексуальную революцию, а радио в машине стало инструментом диверсионной деятельности.

Отчаянные родители использовали разрешение на вождение машины для демонстрации силы:

– Если ты не будешь слушаться, ты не получишь машину на субботний вечер.

Это было беспощадным оружием, разившим наши половые железы и возможности совместного времяпрепровождения.

Заднее сиденье стало первым полем боя в войне поколений.

Рок-н-ролл обозначил начало революции.

Че стоял перед нами в зрительном зале Министерства труда. Он оказался ниже, чем мы ожидали, – около 1,77 метра. На нем была униформа оливкового цвета. В кобуре красовался револьвер. Он крепко и весело обнял нас.

Мы – это 84 американских студента, нелегально посетившие Кубу в 1964 году. Нам пришлось преодолеть 22,5 тысячи километров, через Чехословакию, чтобы добраться до Кубы, находящейся в 140 километрах от побережья Флориды.

Те четыре часа, что Че выступал, мы фантазировали, как возьмемся за винтовки. Отрастим бороды. Уйдем партизанить в горы. Присоединимся к Че для разжигания революций по всей Латинской Америке. Никто из нас не горел желанием вернуться домой и вновь окунуться в политическое блядство Соединенных Штатов.

А потом Че вытряхнул из нас мечту о Сьерра-Мад-ре, сказав:

– Вы, американцы, везунчики. Вы живете на Ближнем Западе. Вы сражаетесь в самой важной битве, в эпицентре войны. Была бы моя воля, поехал бы с вами в Северную Америку и боролся бы там. Я вам завидую.

Все началось с указа из 14 слов, изданного деканом Университета Калифорнии в Беркли и запрещавшего политические лозунги, листовки и демонстрации на кампусе.

Мы были обескуражены. Судя во всему, проблема заключалась в неумении «общаться». Но с каким бы деканом мы ни беседовали, он отрезал:

– Я ничего не могу с этим поделать. Я за это не отвечаю. Но вам придется придерживаться правил.

А что же ректор университета Кларк Керр? Никто даже не представлял, как он выглядит.

Потом всплыла подковерная история: в предыдущем году, когда мы использовали кампус для проведения масштабных демонстраций за гражданские права – против авто— и гостиничной индустрий Сан-Франциско, мы затронули интересы расистов, которые одновременно контролировали университет! И вот они попытались защитить свой бизнес, атаковав нас дома – на кампусе. Они были членами правления университета. Они тусили по загородным клубам и скорее насрали бы студенту на голову, чем поговорили с ним.

Мы установили доски с призывами за гражданские права в центре кампуса.

Мы твердо вознамерились опрокинуть новые правила.

Полицейская машина подсосалась к площади. Когда копы повели одного из активистов к экипажу, кто-то крикнул:

– Садимся!

За несколько секунд машину окружили несколько сотен человек. За несколько минут наше число выросло до двух тысяч.

В «мусоровозе» сидел Джек Вайнберг, пленник свиней. Но, поскольку мы их окружили, теперь уже они были нашими пленниками.

Мы требовали отпустить Джека в обмен на их собственное освобождение. Копам пришлось бы ехать по телам, чтобы доставить нашего брата в тюрьму.

Мы залезали на крышу машины, чтобы вещать о происходящем. В последующие 10 часов на площадь кампуса стеклись 5000 человек, чтобы устроить самый масштабный в нашей жизни семинар.

Захватив транспорт, мы вдруг осознали, что представляем собой новое сообщество с его энергией и любовью, пришедшими на смену устаревшим институтам.

Нашей силой была готовность умереть всем вместе.

Мы создали спонтанное правительство. Кто-то собирал коммуны для приготовления сэндвичей – для тех, кто окружал авто. Мы известили СМИ и связались со студентами по всей стране, создав делегацию для ведения переговоров на случай, если окажемся в осаде.

32 часа спустя до нас донесся угрюмый рев приближающихся ментовских мотоциклов из Окленда. Я сделал глубокий вдох.

– Ну что ж, это такое же хорошее место для того, чтоб умереть, как и любое другое.

Но тогда, когда мы уже были готовы испробовать на себе тяжелую дубину Большого Босса, университет внезапно снял обвинения с арестованного и согласился «сотрудничать».

Впервые за всю историю США деканы впечатались мордами в стену.

Они не очень поняли, что произошло.

Через два месяца мы просекли их бюрократический трюк: ебучие деканы использовали «переговоры» как уловку, чтобы нас вымотать. Болтай, болтай, болтай, пока правила в отношении запретов на политическую активность не станут еще строже.

Мы охуевали.

И вот, одним прекрасным полднем, под пение Джоан Баэз [39] Джоан Баэз (р. 1941) – фолк-певица и активистка, культовая в 1960-е фигура. и ораторство Марио Савио [40] Марио Савио (1942–1996) – политический активист, один из основателей Движения за свободу слова. тысяча человек вошла в здание администрации, чтобы заткнуть долбоеба.

В 16.00 губернатор, либерал-демократ, приказал оклендским копам очистить здание: 800 арестованных, крупнейший массовый забор в американской истории.

Вид копов на кампусе бросил всех протестующих, включая профессоров, в лапы экстремистов.

Студенты отреагировали забастовкой, которая парализовала университет. Мы попрали его авторитет.

Единственным авторитетом на кампусе осталось Движение за свободу слова (ДСС). Члены правления и деканы больше не имели над нами власти. Студенты могли делать все, что заблагорассудится.

Студенты стали величайшей политической силой штата с университетом в качестве партизанской крепости.

Власть на кампусе была у нас в руках, потому что мы были в большинстве. Но за пределами кампуса политики, суды и копы вовсю точили ножи по наши яйца.

Так белые дети из среднего класса начали войну против Америки в школах и на улицах.

Движение за свободу слова приглашало молодых в Беркли. И вот, тысячи стекались из Нью-Йорка и со Среднего Запада, чтобы жить у нас на улицах.

Жизнь могла быть и похуже. Погода стояла теплая, сезоны менялись медленно и несущественно, потому тратиться на зимнюю одежду было не нужно. К тому же всегда имелся вариант прокормиться, продавая траву. Или перехватить бутерброд на выходных и отложить деньги на остаток недели. К тому же всегда можно было стрельнуть денег у виноватых профессоров. Кое-кто зачинал какое-нибудь кустарное производство – продавали бижутерию, свечи и другие вещи собственного изготовления – прямо на авеню.