Виктор Тарасов-Слишин - Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый

Жили мы по современным временам, довольно бедно. Обстановка двухкомнатной, казённой квартиры, была самой простой. Железные кровати, обыкновенные табуретки, самодельные шкафы и столы из досок, которые мама с бабушкой, скоблила ножом. Пожалуй единственным, нашим ценным достоянием, были «Венские» стулья. Которые дед приобрёл, перед началом войны. Поскольку они, были изящно гнуты, из круглых прутьев, различной толщины. Потолок в большой комнате, был забит метровыми листами фанеры, которые надёжно держали, строганные рейки. Лёжа на своей кровати, я мог часами изучать расположение сучков в фанерном шпоне и отыскивать в их расположении, схожие структуры. Потом женщины, покрасили потолок светло-голубой краской, но выразительная текстура, осталась заметна.

Из стульев и табуреток, я сооружал всё, что только мог придумать. Мне нравилось строить корабли, автомобили, самолёты и баррикады. Иногда, оставшись один, я делал тайные попытки, построить из стульев, конусообразные пирамиды. Которые однажды, помогли бы мне, взобраться выше Советской карты и дотянутся до висящих на стене, маральих рогов! Потому что я, надеялся заполучить, подвешенное на их, двуствольное ружьё и кинжал. Ножны которого, были опоясаны латунными полосками и заканчивались круглым, металлическим навершием.

В том числе, на рогах висел патронташ и красивый ягдташ, сшитый из коричневой кожи, а немного поодаль, была пристроена офицерская планшетка с гнездом, для крепления компаса. Правда мои попытки, добраться до рогов, заканчивались безрезультатно! Все пирамиды, выходили шаткими и рассыпались, едва я начинал взбираться, на их верх. После чего родителям, приходилось прилагать усилия, чтобы навести порядок…

Однажды вечером, к нам пришли гости. Которые вместе с дедом и бабкой, сели за большой стол, чтобы играть в домино. В это время, из табуреток и стульев, я сооружал что-то важное, а потому неодобрительно косился на взрослых, занявших недостающие стулья.

Под потолком, в обрамлении абажура, уютно горела лапочка, тогда как за окном, быстро смеркалось. Игроки вдруг заспорили и бабушка Антонида, вскочила на ноги. Вот когда, я цепко подхватил недостающий в конструкции, бабушкин стул и пристроил туда, куда нужно…

Клянусь, у меня не было злого умысла! Я оглянулся тогда, когда испуганно ахнув, Антонида Прокопьевна начала валиться на спину… Мне до сих пор, ясно вспоминается, та обстановка. Удивлённые взоры гостей, сидящих за столом, яркий свет лампочки и бабушкины, взлетевшие ноги! Правда я не запомнил, влетело ли мне, за ту диверсию или нет?..

Вторым аппаратом, которым очень дорожил дед, был патефон. Современная молодёжь, не помнит этих серых, голубых или красных ящичков, обтянутых дерматином. Патефон был подарен деду, в начале тридцатых годов, когда он работал управляющим Саралинскими золотыми рудниками. И был чем-то вроде премии, за производственные успехи. Поскольку на боку аппарата, красовалась серебряная пластинка с завитушками дарственной надписи, правда суть которой, я не запомнил. В тоже время, мне не было известно, почему дед, ушёл с занимаемой должности. Возможно потому, что он закончил только четыре класса, церковно-приходской школы.

С патефоном в детстве, у меня были натянутые отношения, несмотря на то, что в нашем доме была, неплохая фонотека. В которой были пластинки с песнями Руслановой, Шаляпина, Леонида и Эдит Утёсовых. Много было народных песен, симфонической музыки, маршей и вальсов.

Аппарат с блестящими, никелевыми частями, естественно заинтересовал меня, как подросшего и любопытного внука. Вот почему, мой исследовательский зуд, не остался без внимания понятливого деда, который строго-настрого запретил, приближаться к патефону. Хотя его увещевания, не могли меня остановить, если бы не одно обстоятельство…

По вечерам, дед торжественно открывал патефонную крышку и ставил её на стопор, а затем вынимал из пружинного гнезда и отводил в сторону, головку звукоснимателя. После чего, он вставлял в держатель головки, острую иглу, которую закреплял винтом. И под конец приготовлений, из раструба акустического усилителя, дед вынимал короткую, но толстую ручку. Которой заводил патефон, делая тридцать оборотов, по часовой стрелке, запасая энергию сжатия в стальной пружине.

Раздаётся лёгкий щелчок, стопора пружины и положенная на приводной диск, патефонная пластинка, резво набирает положенные, семьдесят восемь оборотов в минуту. Головка звукоснимателя, осторожно опускается и касается остриём иглы, края пластинки. Несколько секунд шипения и начинает звучать, волшебная музыка! Вот только я, никак не мог понять, кто в патефоне поёт? Чтобы это выяснить, я осторожно запускал руку в раструб трубы, пытаясь поймать лилипутов, способных петь, такими красивыми голосами. Но они были шустрыми, эти карлики и незаметно проскальзывали, между моими пальцами!

Однажды бабушка Антонида, застала меня возле патефона в тот момент, когда я пытался накормить таинственных человечков манной кашей и подняла бучу. Она долго объясняла мне, что внутри патефона никого нет, только я не верил. Гораздо действеннее, оказалось её обещание, хорошенько меня отшлёпать и всё рассказать, строгой маме. Тем не менее, я однажды подкараулил момент, когда в комнате никого не было, а забытый патефон, стоял на столе с открытой крышкой и вставленной в паз, заводной ручкой.

Торопясь и оглядываясь, я подтащил стул к высокому столу и забравшись на него, изо всех силёнок, попытался провернуть заводную рукоять, но не смог, а когда снятый со стопора диск, вместе с пластинкой, начал ожидаемое вращение, я опустил иглу звукоснимателя. Но лучше бы, я этого не делал!

После непродолжительного шипения, послышался знакомый голос Шаляпина. Мужчина запел русскую, народную песню «Дубинушка», а через минуту, он вдруг начал сердиться. И вскоре, его ворчание в результате снижения, числа оборотов пластинки, переросло в страшное рычание!

Наверно маленький человечек, рассердился на меня за самоуправство. «Ай-яй-яй!» – заголосил я и кинулся удирать, подальше от страшного голоса. Дед перехватил меня в дверях комнаты. «Ах ты, пострелёнок! Добрался таки, до аппарата. Ну а ты мать, куда смотришь?!» – напустился он на меня, вместе с бабушкой. После этого случая, я стал избегать ящика с жутким голосом, а если кто-либо из взрослых, начинал слушать песни Шаляпина, пускался наутёк!

Мой страх перед патефоном, постепенно прошёл, но я ещё долго не решался, взять его рукоять, чтобы завести механизм и просил об этом, жившую вместе с нами, в военное время, девочку Надю. Я до сих пор не знаю, кем она, мне приходится. Хотя предполагаю, что Надя была дочкой, младшей бабушкиной сестры, Агнии.