Виктор Тарасов-Слишин - Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый

Надежда была старше меня, лет на восемь и казалась взрослой девушкой, похожей на Золушку из сказки Перро, которую в отличие от меня, домашнего баловня, воспитывала в строгости, моя бабушка. Не смотря на то, что наши интересы совпадали редко, иногда мы играли. Надя изумительно рисовала, купленными дедом, акварельными красками. Но лучше всего, у неё получались цветочные орнаменты, миниатюры сказочных принцесс и принцев. Поэтому я тоже хотел, иметь краски!

Иногда Надя разучивала стихи, заданные в школе. Вот запомнившиеся строфы, из стихотворения Маяковского, которые я выучил по её требованию: «Да будь я хоть негром, преклонных годов! И то, без унынья и лени, я Русский бы выучил только за то, что на нём разговаривал Ленин!».

Как-то раз, во время игры с Надей в поиск сокровищ, я сделал важное открытие, свидетельствующее о разнице, наших тел. Мы прятали друг от друга по очереди, две пятнадцатикопеечные монеты в предметах обихода и мебели, которые сложнее всего, было найти в постелях. Ведь нам, приходилось прощупывать одеяла, ворошить подушки и матрасы, на что уходило много времени. И для того, чтобы ускорить процесс поиска, Надя предложила прятать мелочь каждому, на своём теле. После чего, она тут же спрятала монетки, да так хорошо, что я напрасно ощупывал её, со всех сторон.

«Ага! – заныл я. – Ты говорила, что так будет быстрее, а сама поди, их выбросила куда-нибудь!». Надя возразила: «Вот и не выбросила! Монетки у меня тут, на теле!». В доказательство, отвернувшись от меня и пошарив под одеждой, она тут же подала мне, оба пятнадцатика.

«Нечестно! Мы договаривались не прятать во рту!» – снова запричитал я. «Да не ложила я, эти копейки в рот!» – утверждала она. «Тогда куда?» – не сдавался я. «Попробуй, догадайся сам, а пока отвернись и закрой глаза!» – потребовала девочка. Монетки снова исчезли. Я снял с партнёрши маечку и обшарил волосы, прощупал трусики и не обнаружив их снова, обиженно выкрикнул: «Ты их выкинула!». На что недовольная Надя, поспешно ответила: «Нет, не выкинула! Вот смотри куда, я их спрятала». И она показала куда…

«Так! – мрачно подытожил я. – Теперь я спрячу, а ты отвернись! Ишь, какая хитрая!». После чего, я попытался спрятать монетки, подражая Наде, но не смог! Мой стручок явно, не подходил для этого. Это было, настоящим открытием! Выходит, что моё тело отличается от Надиного, но почему?! И потребовал: «Покажи ещё раз, как ты прятала копейки!». Надя показала. «Ага, у тебя там щелочка, а у меня её нет! – возмутился я. – Почему так?». Надежда объяснила: «Потому что ты мальчик, а я девочка! Давай лучше, пока дома никого нет, играть в папу и маму?!».

Я согласился: «Давай! Только как это? Ведь мой папа в госпитале лежит, а я вместе с мамой, к нему ездил…». Надя отмела мои сомнения: «Как играть, мне известно. Сперва я приготовлю еду, а когда ты приедешь с работы, мы поужинаем и ляжем спать. Понятно?». Так что, после символического ужина, мы разделись и улеглись в постель.

Надя уложила меня сверху, но ничего не было и не могло произойти, ведь мне тогда было четыре с половиной года и я не представлял себе, что в таком положении, могут делать мужчина и женщина. По моему разумению, лежать друг на друге и елозить, было просто глупо, о чём я поспешил сообщить, своей «соблазнительнице». И поспешно одеваясь, она строго предупредила меня, чтобы я не проболтался о нашей забаве, деду с бабушкой.

Живя в Новостройке, мы не ходили в общественную баню, но при этом еженедельно, дед водил нашу семью в душ, который находился в поселковой котельной, на краю болота. Гурий мылся первым и уходил. После него, наступал черёд бабушки и мамы. Которые намывшись, загоняли под горячие струи, меня с Валеркой и Надей. Находясь в струях воды, Надя делала вид, что очень меня стесняется и прикрывалась ладонями, что меня удивляло и немного злило. В то время, её лобок начал покрываться тёмным пушком, а груди стали походить, на две половинки яблока.

Когда мы вновь, вернулись в Туим после двухгодичного проживания на Северном Кавказе, Нади в посёлке не было. Девочка уехала к своим родным и до сих пор, мне о ней, ничего не известно.

Когда мне исполнилось четыре года, дед ухитрился купить, самую роскошную игрушку в моей жизни. Я до сих пор удивляюсь, где он раздобыл игрушечного коня, размером в мой рост, с развивающейся гривой и длинным хвостом. Конь был, как живой и растянулся в мгновении прыжка, упираясь чёрными, лаковыми копытцами, в две изогнутые планки. Которые были нарисованы, на плоском основании и по задумке художника, напоминали низ кресла-качалки.

Подаренная игрушка, сразила меня и в мгновение ока, я превратился в четырёхлетнего кавалериста. Дедушка Гурий, показал на коня и твёрдо произнёс: «Вот тебе внук, скакун! Садись верхом и езжай в поход!» На что в ответ, я удивлённо воскликнул: «В поход?!» И тут же представил, как на горячем скакуне, я врываюсь в войска неприятеля и размахивая шашкой, превращаю их в ошмётки, резаной капусты!

Как вдруг, я растерянно прервал, свои воинственные грёзы и обратился к великану: «Деда, но мне нельзя в поход! Ведь у меня нет сабли, будёновки и автомата!». Гурий торопливо заморгал и от неожиданности, опустился на стул: «Вот так раз! Неужто тебе, резвого коня мало?!». Кавалерист заплакал и начал канючить: «Конечно мало! Хочу шашку и автомат!». Через несколько минут, взаимных препирательств, дед сдался и пообещал купить, будёновку и шашку, но наотрез отказался, выдавать автомат. Почему-то он, не мог понять, что идти на войну, без надёжного автомата, просто нельзя!

Мой сказочный конь, оставался целым, только два дня. На третий день, оставшись в доме один, я распотрошил скакуна. Мне пришлось приложить, много усилий, чтобы дербаня слои, клееного картона, вскрыть его живот. Тем не менее, к концу дня, результат был достигнут, а комната вокруг меня, оказалась усыпана, ошмётками картона и ваты.

Когда взрослые вернулись с работы, я заканчивал вивисекцию коня. Мама с бабушкой схватились за головы, а мой дед, при виде такого варварства, потемнел лицом и тихо простонал: «Что ты наделал, подлец?!». На что я, искренне ответил: «Мне хотелось взглянуть деда, что лошадка кушает». Мама врезала подзатыльник и хотела отлупить, но дед не позволил. Поскольку Гурий Иванович, меня очень любил и никогда не трогал, даже пальцем! Мне исполнилось за пятьдесят лет, когда мои ребятишки, начали проделывать, подобные пакости. Конечно я сердился, особенно на Вовку и хватался за ремень, но когда вспоминал себя в детстве, злость проходила…

Другой, памятный случай, был связан с соседской коровой и произошёл снежной зимой, когда вокруг, всё было белым и пушистым. Чем я не понравился, отелившейся Зорьке, я до сих пор не знаю. В тот день, бабушка научила меня, обметать валенки голиком, так как я лепил снежки и часто бегал из дома во двор. После чего, я выбежал на улицу и почувствовала, как нечто сбило, меня с ног.