Василий Новобранец - Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

По натуре я упрямый хохол, люблю спорить, настаивать на своем.

– Нет, позвольте, товарищ командующий, – говорю я, совершенно забыв, с кем веду обсуждение. – Это может привести к совершенно нежелательной ситуации… это же приведет к победе «синих» (а тогда в играх всегда побеждали «красные»).

Разбираю вариант Шапошникова и отвергаю его. Шапошников спокойно выслушивает меня и короткими репликами подогревает мой критический пыл. Разгорелась горячая дискуссия, которая уже вышла за пределы варианта игры. Я забыл, что я только капитан без боевого опыта и со скромным военным кругозором, а он маршал, теоретик военного дела, автор книги «Мозг армии» и командующий. Я видел перед собой только своего теоретического противника. А он совершенно «на равных началах», без единой попытки показать свое маршальское величие и военный авторитет, спорил со мной, отвергал мои доводы. И вот произошло какое-то странное смещение в моих критических наскоках на командующего: его вариант я принял за свой и горячо отстаивал его.

Шапошников с еле приметной улыбкой, выслушав мои последние замечания, сказал:

– Так-так, голубчик, хорошо. Я согласен с вашим замыслом. Так и разрабатывайте.

Когда я выходил из кабинета, Шапошников тоже встал из-за стола, проводил меня до дверей и, прощаясь, повторял:

– Хорошо-хорошо, с вашим замыслом согласен… так и разрабатывайте…

Только выйдя из его кабинета, я понял, что автором замысла игры стал Шапошников, а я только воспринял его замысел за свой. Когда и как это произошло? Честно говоря, я до сих пор не понимаю.

Когда я рассказал это своим товарищам по отделу, мне ответили:

– Это не только тебя он так принимает, это такая привычка у него от школы старого Генерального штаба осталась.

И подумалось мне тогда, молодому капитану: не мешало бы некоторым нашим тогда новоиспеченным генералам усвоить такие привычки старых генштабистов. Чего греха таить – иные тогдашние генералы старались ввести особый «генеральский» стиль в обращении с подчиненными. Генеральский авторитет подавлял всякую живую мысль. «Так приказал генерал, так думает генерал» – эти формы заменили собой творческий обмен мыслями в вопросах чисто теоретических.

Во время разработки военной игры Шапошников, уточняя материалы, как-то сказал:

– Нужно будет предусмотреть за «синюю» сторону различные варианты действий, чтобы меньше было неожиданностей. Вот, например, на «синей» стороне Псковской оперативной группы командует командир 5-го кавалерийского корпуса Рокоссовский. Он воюет по-своему и не придерживается никаких наших шаблонов. Вы будете прикреплены от штаба руководства к Рокоссовскому и будете информировать меня о всех его действиях.

– Есть, товарищ командующий!

Так я впервые услышал о комдиве Рокоссовском, который «воюет по-своему». Меня заинтересовало, как может Рокоссовский сорвать наш тщательно разработанный план, в котором все действия уже были заранее расписаны для «синих» и для «красных». По нашему плану была заранее предрешена победа «красных».

Началась игра. Я, как представитель штаба руководства, направился к Рокоссовскому, чтобы своевременно информировать Шапошникова о его действиях. Прихожу в комнату, где, по нашему плану, должен был размещаться командующий «Псковской оперативной группой синих». По времени он должен был заслушивать справки-доклады и принимать решения. На это отводился по плану целый рабочий день. Захожу в комнату. Никого нет. Ну, думаю, началась война «по-своему», о чем предупреждал Шапошников. Сорвет, думаю, игру! Заслушивать справки, доклады – а командующего даже на месте застать нет возможности. Иду в оперативный отдел штаба «синих», чтобы узнать, где их командующий и что они вообще делают. Вхожу в большую комнату и вижу: на полу разостлана огромная карта, вокруг нее на животах лежат командующий, начальник штаба, все оперативные работники штаба. Все совместно изучают обстановку и здесь же производят расчеты. Командующий заслушивает справки, доклады. Ведется оживленный обмен мнениями. Спорят. Или, точнее, идет творческая работа, и сам командующий возглавляет ее. К моему немалому удивлению, Рокоссовский здесь же, лежа на животе, принял решение и отдал приказ.

А по нашему плану надлежало: заслушать начальника разведки, начальника оперативного отдела, начальников служб, начальника штаба, обдумать все эти доклады и сформулировать решение, а потом уже отдать приказ. На все это требовалось 5–6 часов, а Рокоссовский уложился в два часа, нарушив тем самым весь наш план игры.

Бегу к Шапошникову, взволнованно докладываю:

– Товарищ командующий, Рокоссовский играет не по плану. Он уже принял решение и отдал боевой приказ…

Рассказал все, что видел и слышал.

Шапошников чему-то радуется, потирает руки и говорит:

– Ага, голубчик, я же вам говорил… Знаете, Рокоссовскому надо дать ход, «успех».

– Товарищ командующий, – возражаю я, – но это же нарушит ход всей игры. У нас «успех» «синих» не предусмотрен. Рокоссовский будет бить «красных» по частям, во время выгрузки их из эшелонов. Придется перестроить весь план игры.

– А вы думаете, голубчик, война будет идти по нашим планам? Нет! Никогда ни одна война не шла и не будет идти по нашим планам. А потому не надо шаблонов, нужно воспитывать у командиров их творческие данные. Рокоссовский – молодец! Этот человек еще себя покажет! Давайте следующий ход. – Борис Михайлович как в воду глядел. Он тогда еще увидел в Рокоссовском будущего гениального полководца. Рокоссовский в Отечественной войне во всех его операциях побеждал врага с меньшими силами и малой кровью.

Пришлось нам дать «успех» Рокоссовскому. Он, опередив «красных» в развертывании на четыре часа, начал их «бить» сосредоточенными силами по частям, по мере выдвижения их соединений и частей к фронту.

Шапошников восхищался действиями Рокоссовского и давал ему «успех» за «успехом». Армия Рокоссовского вклинилась глубоко в расположение «красных». Для последних создалось весьма критическое положение, почти разгром. Все шло наоборот.

Шапошников радовался, поощрял Рокоссовского, а мы, офицеры штаба, ходили растерянными – игра нарушила наш план. И мы даже ругались – мне и Мише Тестову пришлось сидеть всю ночь над разработкой следующего хода. Мы ругались и в то же время восхищались Рокоссовским, который смело нарушил затасканные шаблоны.

Весь последующий ход игры шел вокруг действий Рокоссовского как основного стержня. Шапошников, обходя малоинтересные эпизоды, брал наиболее положительные образцы из действий играющих и самые отрицательные, давая им полное развитие. Неправильные решения сами собой проявляли свою нелепость. Играющие переживали свои неудачи почти как на войне, их бросало в жар и холод.