Марк Уральский - «На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие

Родственники стали, конечно же, отца укорять: «Это все из-за тебя, навел смуту, а нам теперь мучайся».

«Ничего, – говорит отец, – потерпите маленько», а сам думает, чем бы ему председателя достать, чтобы тот от решения своего отступился?

Пока думал он свою думу, да прикидывал всякие возможности, напали на деревню осы, и такие злые, что житья от них никому не было. Работать люди не могли, все покусанные ходили. Председателя тож, когда он чай с вареньем пил, оса кусанула, причем в самое больное место – за язык. От этого у него всю морду скособочило, чуть не помер. Хорошо, что отца моего позвали вовремя, и он, как его Семен когда-то научил, натер место укуса сахаром, потом уксусную тряпочку наложил, и полегчало председателю. Пока лечил отец председателя, тот ему райские кущи сулил. Мол, семейство твое отпущу по-хорошему и тебе награда будет. Но как полегчало ему, тут он сразу передумал. «Нет, – говорит, – нельзя вас отпускать, ценный вы народ, нам такие люди самим нужны».

Опечалился отец, но духом не пал. А здесь возьмись новая беда – загнила вода в местной речке, рыба вся в ней передохла и всплыла раздутая на поверхность. К тому же появились в деревне песьи мухи и настало для народа мучение великое: болезни желудочные пошли, язвы кожные да воспаления с нарывами. Скотину поить негде, падеж…

Позвал отца председатель и просит: «Помоги, Бога ради. Я тебя за то уважу». Отец вспомнил семеновский рассказ, как монахи в Новом Афоне, что на Кавказе, реку чистили и малярийного комара изводили, и по той же схеме велел здесь действовать. В добавок – благо, что в больнице кой-чему научился – приказал все мусорные кучи да выгребные ямы хлоркой засыпать.

Получилось все как нельзя лучше: в считанные дни перестала речка гнить, вода очистилась и мухи пропали.

Но председатель ожесточил сердце свое и на этот раз тоже не отпустил семейство наше.

Тогда сказал ему отец в сердцах: «Как ты подло поступаешь со мной и с родней моей, так и тебе воздастся». И правда, ударил вдруг по деревне град, и такой крупный, что побил все, что было в поле, от человека до скота. Весь урожай зерновых погиб на корню. Все ягоды и фрукты. Здорового яблочка, и того на дереве не осталось. Вдобавок начали в деревне младенцы помирать от какой-то неведомой болезни. Вообщем, хоть волком вой.

Но была в истории этой еще одна странность – из родни нашей никто не заболел: ни дети, ни скотина. И песьи мухи в избы к ним не залетали, и осы их не жалили.

Народ это, конечно, подметил и еще больше на фамилию нашу озлобился. Только и было слышно, как шипят: «Ничего им, гадам, не делается, еще больше жируют, а нам, хоть живьем в могилу лезь», – однако в глаза все это высказать или вред какой сородичам моим причинить почему-то боялись. Другое дело, что те сами день и ночь от страха тряслись, все ждали, вот-вот на них односельчане накинутся, и во всех бедах своих отца моего да дядю винили.

Районное начальство тоже озверело, поскольку колхоз считался показательным, а тут вдруг, ни с того ни с сего скотина мрет, младенцы мрут, весь урожай пропал, народ, того и гляди, взбунтуется. На лицо было явное кулацкое вредительство, причем сам председатель выглядел в этой связи очень подозрительно – не то активный пособник, не то злостный ротозей. Пора было крутые меры принимать.

Тогда понял председатель, что надо как-то изворачиваться, да с большим умом и хитростью, иначе ему крышка. Призвал он к себе моего отца с дядей и говорит им:

«Помогите мне и на этот раз, не то я вас, как отпетых кулаков и вредителей, советской власти сдам и все семейство ваше гадючье в Сибирь сошлют. А если подскажете мне, как отвертеться, то, черт с вами, уходите в город со всем своим добром».

Тут меньшой брат во всем блеске себя проявил. Он по природе своей был человеком хитроумным, недаром потом в адвокаты выбился. «Ты, – говорит, – одолжи в соседних колхозах скотину, да бумаги так представь, что несмотря на эпидемию, падеж у тебя невелик был. А из посевов градом только ячмень да лен побило, потому что ячмень выколосился, а лен осеменился. Пшеница да рожь, злаки поздние, они-то ведь уцелели, вот ты их и покажи. И еще упирай больше на всякие коллективные мероприятия, воскресник организуй, чтобы еще раз реку почистить, – тебе все это зачтется. А что младенцы мрут, так это не твоя вина, ты не доктор, пускай они почаще медперсонал из района на село шлют. Да и не очень-то их эти младенцы интересуют».

На том и порешили. Председатель еще покрутился маленько, повздыхал, но бумаги нужные для всего нашего семейства выправил и отъехали они в одну ночь все скопом в город.

Говорил отец, что председатель потом спохватился, опять передумал, хотел уже за ними погоню учинить, чтобы назад вернулись, да в это время комиссия из района нагрянула и ему не до того стало.

Вот какие дела на белом свете творились! Человек же, если всмотреться внимательно, он как сосуд – пока не наполнится до краев горем, терпит, а когда совсем захлестнет, с отчаяния на все горазд. И сейчас, куда не кинь, все не по правде идет, игнорируют русским мужиком как хотят!

– Что ж, перегибы всякого рода встречались, – сменив строгое выражение лица на кисло-печальное, сказал гражданин в соломенной шляпе, – с этим никто не спорит. А все почему? Окружение у тов. Сталина уж больно подлое было. Одни гниды.

И все же, товарищи, хорошего, героического высвечивается из тьмы того времени куда больше. Единым духом страна жила, авторитетные люди начальствовали и всенародным уважением пользовались. Сталин же был и им и нам – Великий Вождь!

Вот таким было оно – «Утро нашей Родины».

Что касается личной жизни, то и здесь тов. Сталин всем нам пример показывал. Жил скромно, как все, день и ночь в трудах, врагов в страхе держал, честных граждан поощрял… И за все это ему в сердцах людских вечная память!