Сергей Смирнов - Чтоб служба мёдом не казалась

– Сколько дней до приказа?

Салага, конечно, знает, ибо он тоже считает, когда в категорию молодых перейдет. Можно, однако, и проколоться: зададут, допустим, этот вопрос после завтрака – нужно день скинуть. Принято считать, что если масло съедено, значит, день прошел, так как ничего хорошего, кроме масла, а армии нет. Задавали салагам и другие задачки, типа: сколько метров рыбы осталось до дембеля дедушкам съесть (рыбу давали на ужин) и проч. и проч. Ляжет рота спать, кто-нибудь из молодых угодливо кричит:

– Дембель стал на день короче, старикам спокойной ночи!

Хорошо кричит, громко – ефрейтором будет!

Тоскливо в карауле стоять. В принципе, это и не караул вовсе. Дают карабин без патронов (на дежурство возили один карабин на всех, в караул же каждый ходил со своим), и стоишь возле входа в командный пункт полка, как сторож. КП расположен в степи, недалеко поселок, а еще чуть дальше – городишко районного масштаба. Кругом сугробы, никто сюда даже по пьянке не забредет. Воин в карауле, замученный от бессонницы, голодный, нет-нет, да и зайдет в коридор погреться. Прислониться к стенке и – поплыли слюни на воротник. Придет сержант, вытащит затвор и тихонько смоется. Проснется солдат – нет затвора! Трясет воина от страха – все, конец – либо идти на гаупвахту, либо в дисбате срок мотать! Рассказывали мне, что однажды, дежурная смена забыла на КП карабин взять, так оперативный дежурный заставил в караул с огнетушителем ходить. Кстати, тот сержант, который меня вздрючил, и ходил! Да, были и старики молодыми.

Вот тут читатель может возмущенно крикнуть:

– Афффтар врет. Аффтар не служил – нет такого караула! Сказки!

Повторяю для тех, кто не понял с первого раза. В нашей части была караульная служба, которую бойцы вели по уставу. В этот караул наша рота управления полком не ходила. А службу по охране складов с техникой вела рота обслуживания – шофера, повара, свинари и прочие хозяйственники. А вот в чем состоял наш «караул». Перед поездкой на боевое дежурство на КП полка дежурная смена получала один карабин СКС на всех! Один, и без патронов. Часовой стоял у входа в командный пункт, который напоминал холм. (Зал боевого управления и другие помещения были заглублены в землю). Часовой находился на асфальтированной площадке, размерами, примерно, 20х20 метров. Через два часа часового меняли, при этом никакого разводящего не было. Выходил солдат, получал от часового тулуп и карабин, и начинал топтаться на площадке. Если шел снег, ему давали лопату или метлу, а весной – лом, чтобы солдатик не маялся от безделья. Странно, но так и было!

Картошку на кухне чистили ваннами, а полы мыли до хруста

Смотрю, наш командир отделения из КП вылез. Не успел еще оборзеть ефрейтор, командовать стесняется, краснеет перед строем. Ничего, это пройдет. С ефрейтором Анарбаев, узбек из солнечного Ташкента. До службы никогда снега не видел.

– Смирнов, утром командир полка приедет. Так вот, чтоб тропинка от ворот до КП была гладкая, как шоссе. Понял? Этот воин тебе в помощь…

Ветер наметает барханы снегов. Пашем мы эти барханы металлическим щитом. Я налегаю на щит, Анарбаев тянет. Леденеют руки, Анарбаев воет, как волк. Пройдем в одну сторону, как сзади уже замело снова. Бесполезная работа. Утром все бы расчистили, зачем всю ночь упираться? Но приказы не обсуждают – Устав!

Зашли на КП погреться. Бахтиер сосет пальцы-сосульки, на службу жалуется, жизнь на гражданке вспоминает. По-русски ведь, черт возьми, совсем недавно совсем не фурычил, но в армии и без курсов Илоны Давыдовой за месяц гутарить научат.

– Ой, знаешь как я на гражданка жил? Чтоб сам постель заправлять? А бабы на что? Утром в сад пойдешь, персик сорвешь, в арык вымоешь, кожура снимешь… А потом чай, лепешка горячий…

Анарбаев из знатного узбекского рода, непонятно, почему его от армии не откупили? К тому же Бахтиер хорошо пел, подыгрывая себе на национальном инструменте «одна палка – два струна» под названием рубоб. В Ташкенте его хорошо знали и приглашали на свадьбы, где он заколачивал по 500 рублей в день – невиданные по нашим понятиям, деньги! В армии, конечно, первый год было не до песен, только и оставалось, что от холода выть.

Тяжко после ночной смены. Но и в казарму, как мы говорили – в роту, возвращаться тоскливо. Приедешь в часть часов в десять утра, в столовой тебя будто не ждали – чай холодный, от завтрака одни остатки. Ночью не спал? А кого это волнует? Все тяжести и лишения военной службы солдат стойко переносить должен. Забудь, что в сутки восемь часов спать должен – профсоюзов здесь нет. Топай на политзанятия, изучай агрессивные империалистические блоки – НАТО, СЕАТО и прочие, что мечтают на твою страну напасть, повышай бдительность. На гражданке выспишься.

А упасть на кровать не удастся вплоть до самого отбоя. Но и отбой – лотерея. Допустим, пришла очередь нашей роте картошку на кухне чистить. Кому, как не молодым, ножи в руки? Ванну картошки с верхом раньше, чем до двух ночи не заполнишь, а если повар из стариков, то заставит и котлы выдраить, и жирные полы до хруста вымыть. Если же на кухню пошли салажата из роты обслуживания (шофера, повара, свинари и прочий армейский пролетариат), начинаются другие игры.

Пузо у старшины ремнем надвое перерезано. Зато на груди – брежневский иконостас: знак специалиста первого класса (видать за то, что бушлаты из каптерки на сторону загонял?), «Отличник Советской Армии», «ВСК» (военный спортивный комплекс, вроде ГТО), ленинская юбилейная медаль. Старшина, как водится, хохол – недаром про них анекдоты сочиняют. Земляки, правда, на него зубы сильно точили: они свои лычки ревностной службой заработали, а он первые полгода в санчасти провалялся, а затем самые тяжелые времена в каптерке пересидел. И надо же – в чинах всех остальных хохлов опередил, на дембель с широкой продольной полосой на погонах поедет – старшина!

Ходит старшина перед строем, сапожками яловыми поскрипывает. Не по уставу обувь – солдатам кирза положена, но кто же разует старшину, всем ротным офицерам задницы вылизавшего? Хорошее настроение у козла, выспался, небось, за день.

– Командуй отбой, морда! – орут старики, особенно те, кто намылился в самоход, – не тяни резину!

Кое-что старикам уже к головному мозгу подступает, а этот все прохаживается перед строем, как беременная топ-модель на подиуме.

– Нарядчики есть?

Молчит рота – нет нарядчиков! Даже неловко как-то, надо же – за день никому нарядов не объявили! Не дышит молодежь, чувствует, что не ляжет спать вовремя, ох не ляжет…

– На-ряд-чи-ков нет? Ни хрена себе! Ну, тогда попрыгаем…

Вот тут и начинается тренаж, как в парашютно-десантных войсках. Койки в роте стоят в два яруса. По команде отбой – подъем скачут салаги, как мартышки, по пальмам. Пока горит в руках старшины спичка, надо раздеться, амуницию на табуретке аккуратненько сложить и под одеяло нырнуть. И кто это придумал «отбиваться» на время? Подъем – дело понятное. По тревоге солдат в строю через сорок пять секунд стоять должен. А вот раздеваться на скорость, наверное, в солдатском борделе пригодилось бы: когда время ограничено и сзади очередь подпирает.