Сергей Смирнов - Чтоб служба мёдом не казалась

Леха Симоненко, первый встретившийся нам воин, недаром обещал нам прыжки за планшетом. Лазили мы, действительно, не хуже мартышек, или, по крайней мере, орангутангов. (За последних, правда, не ручаюсь!). Планшет делают из прозрачного оргстекла зеленоватого цвета. Он разбит на зоны, зоны – на большие квадраты, большие квадраты – на девять квадратов поменьше, а те – еще на такое же количество. Нумерация зон каждую неделю менялась, чтобы проклятые империалисты нас не рассекретили. Обнаруживает, допустим, радиолокационная рота воздушную цель, и сообщает нам по радиостанции ее координаты. Цифры выглядят так: зона, квадрат, квадрат, квадрат, высота, время, номер цели. Планшетист желтым карандашом-стеклографом прокладывает маршрут. Первоклассный планшетист мог вести до двенадцати самолетов. Так как траектории на планшете пересекались, «хвосты» приходилось подтирать тряпкой, которую держали в левой руке. (В 60-е годы планшетисты делали проводку целей не стеклографом, а тушью!). Радист считывал данные в наушники планшетиста со скоростью пулемета Максим. Наносит воин одну цель, а в это время координаты двух других в уме держит – цирковым такое и не снилось!

Помню, в юности меня всегда удивляли примеры из военной литературы: снарядов у нашей армии всегда не хватало, но мы побеждали. Не только в военное, но и в мирное время у нас в чем-то, но был дефицит. Когда расчет был не полный, приходилось нашим ребятам брать на брата сразу две роты сразу: одни наушники на голове, другие – на груди. Слышимость – почти нулевая, но уши становились чуткими, как у борзой собаки. Наносит воин на планшет траектории движения самолетов, да еще успевает по телефону с радистами переругиваться:

– Четче говори, падла!

Каждый радист тоже работал за двоих. Полагалось так: радист принимает данные, а рядом сидит второй номер расчета и передает их по телефону планшетисту. Такую роскошь в нашем полку не могли себе позволить. Радист одновременно (!) принимал данные и считывал их по телефону, причем, записывал быстрее, чем читал. Представьте себе: рука строчит цифры в конце листа, а глаза бегают где-то в середине текста. Покажите мне экстрасенса, который заменит воина ПВО!

Нормативы у радиотелеграфистов я помню плохо, не обессудьте, могу соврать. Но, кажется, что на третий класс нужно было принимать 14 групп знаков. В нашей роте классность присваивали только тем, кто успевал принимать 18, иначе невозможно было «отбить» даже самую спокойную роту, расположенную на «точке» где-нибудь в степях Казахстана. Мы от службы стонали, а радисты…

– Товарищ сержант, разрешите в туалет?

– Четыре минуты, время пошло!

Посидеть на очке с сигаретой, почитывая газетку, этот кайф молодежь могла позволить лишь на гражданке. За четыре минуты нужно было сбегать в сортир на улице, оправиться и доложить – доклад в этот отрезок тоже входил. Уложиться в норматив не смог бы даже олимпийский чемпион по стипль-чезу. Каждый забег заканчивался тем, что в счет времени, отведенного на сон, нужно было вычистить сортир.

Обучение планшетиста начиналось с каллиграфии. Цифры планшетист учился писать задом наперед. Это требовалось для того, что солдат стоит по одну сторону планшета, а офицер – по другую. Писать цифирь нужно было быстро и красиво. Отводили каждому салаге, к примеру, два квадратных метра на планшете:

– Пока не заполнишь, баиньки не пойдешь!

Желтая пыль от стеклографов оседала на руках и лице, оттого нас радисты дразнили цыплятами. После плотницкого топора иному воину держать в руках карандаш – мука несусветная, на гражданке по чистописанию твердый кол имел, а здесь требуют китайской каллиграфии! Скрипит карандаш по планшету, скрипит душа…

Чуть воины писать научились, начинаются тренинг-прыжки за планшетом. Диктор (ничего общего с диктором телевидения эта специальность общего не имела, разве что языком бойко и внятно шевелить нужно), начинает тарабанить:

– Два ноля ноль девяносто первая, восемьсот двадцать три, сорок два, в сорок втором, полста один, полста, за полста два! Два ноля ноль девяносто вторая…

Вертит воин головой: где ж эта восемьсот двадцать третья зона? Ешкин кот, возле Салехарда! Полез вверх по перекладинам, не воин, а мартышка из зоопарка. В это время диктор следующую порцию цифр выдает. Черт возьми, да это же около Каспийского моря. Причем, в самом низу планшета, нанести цель можно только лежа! Вот так приходилось летать за планшетом «цыплятам» ПВО. Во время боевой работы, конечно, такого разброса целей не было, каждый номер расчета имел свою зону. А тренировали нас так, чтобы шустрее были. Особенно Рустам Ниёзов, сонный таджик, который по молодости из нарядов не вылезал, любил молодым такие поскакушки устраивать. Летаешь туда-сюда, а он посмеивается!

Чуть позже придумали для планшетистов еще одну заморочку. Решили, что номер цели нужно писать красиво, и для этого дали в левую руку воина (в ней уже была тряпка!) еще и трафарет. Номер цели получался фигуристым! А то, что в скорости планшетист терял, это уже никого не волновало. Скорость нужно было увеличивать за счет внутренних резервов!

Некоторые бойцы мечтали о работе свинаря или кочегара

В армии не так уж мало не пыльной работенки. Почтальон, например. Ефрейтор Муродов слиняет из части после завтрака и до обеда где-то по городу шастает. (В армейской газете «На страже» о нем как-то заметка была, передает опыт молодым, классный специалист… сачок он был классный, это точно). Но для этого надо было быть очень хитрым или полным идиотом. Иной прикинется дурачком: бьют его, по нарядам гоняют, а он прикидывается, что простейшую воинскую специальность освоить не может. Полгода потерпит, а потом его, как дурака, на дурацкую работу и поставят. Типа кочегара или свинаря. Тут тоже надо не промахнуться, зреть в будущее.

Хлеборез. Казалось бы, мечта, а не должность. При хлебе, масле и сахаре. Но вся служба в комнатенке при кухне и проходит. В самоволку не сходить – подменить некому, за пайки головой отвечаешь. Так до дембеля в столовой и сидишь. В нашем взводе планшетисты мечтали о работе кодировщика (чтобы было понятнее – что-то вроде шифровальщика). Комнатенка у него крошечная, метр на метр, застекленная, как телефонная будка. Два маленьких окошка – одно с телеграфа, другое – от радистов. Спать, конечно, можно, но сидя. Протянут в окошко листок бумаги:

– Сигнал!

Сигнал – это команда к каким-то действиям, ну, например, включение какой-то роты и начало боевой работы. На расшифровку – минута. Доложил, и снова кемарь. Никто тебя не кантует. Хорошо, пока молодой. А как состаришься? Ребята с твоего призыва на боевое дежурство уже не ездят, дембельским аккордом заняты или еще чем-то, а ты сиди в «стакане» – ученика только за пару месяцев до дембеля дадут, не раньше (а ученика еще научить надо!).