Михаэл Жантовский - Гавел

В мифах что-то есть… При ретроспективном взгляде кажется вовсе не случайным, что первенец состоятельной пражской семьи, которая словно воплощала в миниатюре достижения вновь обретшего независимость народа со стародавней историей, был наречен в честь национального чешского святого. Точно так же не кажется случайностью то, что по праву первородства и благодаря своему имени он стал наследником династии. Как преемниками святого Вацлава были три его тезки-короля, так и предприимчивый сын мельника, в свободное время увлекавшийся спиритизмом, Вацслав Гавел дал своему сыну имена Вацлав Мария, а тот 5 октября 1936 года назвал тем же именем своего сына, будущего президента. Но на этом мифы не кончаются, поскольку легендарный образ исторического святого Вацлава находит прямое соответствие в легендах о короле Артуре, причем, вероятно, имеет с ними общие корни. Недалеко от Праги находится гора Бланик, по-видимому, родственница холмов с кельтскими по происхождению названиями Планиг в Рейнской области, Бланьи близ Дижона и Блиньи в окрестностях Парижа. По преданию, в недрах этой горы спят чешские рыцари в ожидании того времени, когда чешскому народу будет совсем плохо, чтобы во главе со святым Вацлавом прийти ему на помощь. Тот, кто в третий раз на протяжении трех поколений использовал это имя, должно быть, высоко метил.

Для подобного честолюбия у него, впрочем, имелись основания. Начав со скромного проекта устройства канализации в городе Ломнице-над-Попелкоу, Вацслав Гавел-старший в итоге создал крупное предприятие, занимавшееся строительством и недвижимостью, одним из объектов которой был помпезный доходный дом на берегу Влтавы, где он жил со своей семьей. Однако высшим его достижением стал огромный торгово-развлекательный комплекс близ площади, которая как нельзя более кстати именовалась Вацлавской. Тогда это первое железобетонное здание с магазинами, ресторанами, танцевальным залом, кинотеатром, музыкальным клубом и офисными помещениями слыло дворцом; в наши дни его скорее всего назвали бы «центром». Прага не так велика, как Нью-Йорк или Лондон, но это и не маленький город, поэтому регулярность, с какой эти места и символы вновь и вновь появлялись в жизни Вацлава Гавела, примечательна.

Сыновья Вацслава тоже были не из лентяев. Вацлав Мария пошел по стопам отца и развивал дело, связанное со строительством и недвижимостью, хотя и потерпел серьезные убытки во время большого кризиса в начале тридцатых годов. Воодушевившись в молодости поездкой в Калифорнию, он развернул строительство фешенебельного района вилл на Баррандовской возвышенности над Влтавой. Он обратился к лучшим из современных архитекторов, чтобы те спроектировали в Баррандове дома в соответствии с принципами функционализма, которые можно было с первого взгляда отличить от типичных пражских домов с двускатными крышами, и присовокупил к ним ресторан с баром в американском стиле – вольное подражание Клифф-Хаусу в Сан-Франциско [17] В апреле 1969 г. Иван Гавел, обучавшийся тогда в докторантуре университета Беркли, послал отцу открытку, на которой были изображены Клифф-Хаус и соседние Тюленьи скалы, с текстом: «Морские котики – настоящие. Я их видел и слышал, как они лают». А сбоку он приписал: «Изнутри это еще больше напоминает Баррандов» // Archiv Ivana M. Havla. KVH ID 18301. .

Второго сына Вацслава, Милоша, тоже вдохновляла Калифорния – правда, скорее ее «фабрика грез», чем проекты застройщиков. На свободном земельном участке рядом с районом вилл он основал крупнейшую на европейском континенте киностудию, став тем самым одним из создателей чешской киноиндустрии. Сходство с голливудскими холмами казалось настолько разительным, что чуть ли не ожидаемой была здесь большая, издали заметная надпись под вершиной. И действительно, еще в 1884 году пражскую скалу украсила пятиметровая стальная мемориальная доска с фамилией Барранд – так звали французского палеонтолога, который проводил здесь исследования. Этот знак опережает голливудский на сорок лет.

Оба брата походили друг на друга, но каждый был в своем роде. Вацлав Мария – серьезный, практичный отец семейства, воплощение буржуазных добродетелей (включая и одну или двух любовниц, которых он втайне содержал на стороне). В делах коммерции им двигала не «капиталистическая жажда наживы <���…>, а чистая предприим- чивость – стремление что-то создавать» [18] D álkový výslech // Spisy. Sv. 4. S. 791. . Один из столпов общества, он был членом Ротари-клуба, «вольным каменщиком» и входил еще в целый ряд других клубов и обществ. Будучи просвещенным патриотом, он и сыновей своих воспитывал «в идейной атмосфере масариковского гуманизма» [19] Ibid. S. 794. , имел связи в политических кругах, хотя сам не занимался политической деятельностью, ценил культуру, дружил с видными чешскими писателями и журналистами, собрал большую библиотеку. Он был хорошим мужем и «замечательным, добрым отцом» [20] Ibid. S. 791. . Судя по тому, как он обращался с подчиненными, а в еще большей степени – по тому, с каким тихим достоинством он переносил превратности судьбы и свою изоляцию в обществе в последние тридцать лет жизни, это был также глубоко порядочный и скромный человек.

Киномагнат Милош, напротив, являл собой богемную личность с гомосексуальной ориентацией. Он вел роскошную жизнь, устраивал модные вечеринки и предпочитал компанию музыкантов и кинозвезд обществу банкиров и политиков. Милош обретался в среде, которая в Чехословакии тридцатых годов была «сливками общества». По-видимому, он был безмерно предан своей киностудии и верен своим звездам, что втянуло его в некоторые сомнительные предприятия и вынудило пойти на еще более сомнительные уступки после того, как в марте 1939 года нацисты оккупировали Чехословакию и сделали «Баррандов» частью своего военно-пропагандистского механизма.

В семье столь ярких личностей мать Вацлава, Божена, определенно не оставалась на вторых ролях. Это была архетипическая пражская матрона, точно так же, как ее муж был архетипическим джентльменом, а деверь – архетипическим бонвиваном. Она обустраивала семейную жизнь, с помощью нескольких нянек и служанок следила за воспитанием и образованием сыновей, организовывала светские мероприятия, а также интересовалась музыкой, искусствами и наукой. Ее отец Гуго Вавречка, силезский инженер, журналист, публицист и дипломат, ранний провидец центрально-европейской интеграции и в течение нескольких месяцев даже министр в чехословацком правительстве, являл собой еще одно достопримечательное творение чешского национального возрождения.