Петр Алпатьев - Юность с золотыми якорями

Физподготовка проходила в огромном зале, где выполнялись комплексы военно-спортивных упражнений, и где отсыпались в перерывах днём «сачки», забираясь на верхушку сложенных стопкой в углу спортивных матов. Василий Васильевич Никитин, старший преподаватель кафедры ФП, был уникальной личностью, и стоит вспомнить о нём на этих страницах. Василь Васильевич был в полном смысле этого слова спортсменом всю жизнь и оставался им даже в свои 65 лет! Грамотно проводимые им разминки и тренировки полностью исключали возможность травм и других неожиданностей. Выпускник института Лесгафта, в Зимнюю войну 1939–1940 гг. он был направлен в составе лыжного батальона на фронт, где достойно воевал и получил свою первую медаль «За отвагу» и орден Красной звезды. Про подвиги на Карельском перешейке он рассказывал крайне скупо, но то, что дружба со спортом ему помогла воевать, он подчеркивал всегда. Даже сама его поджарая, мускулистая не по годам фигура и всегда бритая наголо голова внушали уважение. Рассказывали про него много и многие, но запомнилось только то, что свой орден Ленина – высшую награду по тем временам – Василь Василич получил за то, что на себе вынес с поля боя, пройдя многие километры по снежному лесу, раненого командира и знамя полка… Случай, когда к нему, заслуженному пенсионеру, на мосту лейтенанта Шмидта пристали пятеро пьяных «бронеподростков», и он уложил их всех отнюдь не старческими апперкотами, знали в училище и курсанты и офицеры. Он всегда был рад, если к нему приходили на секцию бокса, расстраивался по-настоящему, когда курсант не мог подтянуться более 5 раз, и всегда и все упражнения на спортивных снарядах показывал лично и не единожды. Прошло много времени, и иногда сквозь воспоминания накатывает стыд за маленький обман в отношении этого замечательного человека. Дело в том, что многие курсанты не могли или не всегда умели выполнить подтягивания или подъём переворотом, а без зачёта не отпускали в отпуск, и курсант оставался в «академии», т. е. был вынужден ходить вместо отпуска на кафедру и сдавать несданное. Вот и пользовались тем, что все были в форме на одно лицо, и кто-то сдавал по несколько раз зачёты на турнике за своих товарищей. Впрочем, такие «темы» сдачи зачётов по ФП практиковались сдавать даже за пятикурсников, т. к. солидность в талии к выпуску имели многие старшекурсники и, дабы не гнуть под тяжестью перекладину турника, привлекали для этого более лёгкую весовую категорию первого курса. Правда, за возможность пойти в увольнение. Своего рода начальная стадия личного бартера тех времен.

Вот такие были люди в училище, такие были преподаватели и воспитатели, достойные своей эпохи и своей Страны.

Учёба – учёбой, но существовала ещё и служба, и к коей готовили курсантов постепенно и качественно. Такого понятия как «увольнение на берег» или в город после принятия Присяги почти не существовало, ибо оно просто растворялось в нарядах, караулах и прочих действах воинской службы. Главный училищный принцип, что курсант должен быть «всегда задействован, обиркован и озадачен», выполнялся строго, так что роняли скупую юношескую слезу молодые первокурсники с широких подоконников третьего этажа Арткорпуса на милые головки стройных барышень, прогуливавшихся по Большому проспекту. Ну а увольнение на ночь могли получить в то время только ленинградцы, да и то не всегда. Недаром и назывался первый курс «без вины виноватые», второй – «приказано выжить», третий – «отцы и дети», четвёртый – «приговор окончательный – обжалованию не подлежит» и пятый – «господа офицеры». Все эти названия были полностью продуманы и оправданы временем и самой «Системой».

Кроме чисто дежурной службы по подразделениям в училище существовали караулы, дежурное и пожарное отделение, училищный и гарнизонный патрули и камбузный наряд, иногда совмещаемый с доочисткой картофеля в пять часов утра для всего училища. Об этом мероприятии можно рассказывать долго и интересно; фрагмент чистки корнеплодов 70-х годов величиной с кулак нынешнего боксера-депутата А. Валуева можно привести в этом рассказе. Славная и, безусловно, воспитательная во всех отношениях процедура доочистки картофеля поднимала под утро целый взвод, который, сонно качаясь, доползал по темным коридорам до помещения на камбузе, где его ждали несколько огромных чанов с почищенной картофелечисткой картошкой и набором тупых кухонных тесаков. Рассевшись, полусонные курсачи злобно выковыривали «глазки» картофеля, постепенно всё более проникаясь ненавистью к продукции полей, как к врагам социализма. Мысли о будущих плаваниях и боевых походах становились тусклее в это время, как лампочка дежурного освещения под потолком. Но картошка была необходима для питания училищного полка моряков, и будущие адмиралы к концу первого курса доводили эту операцию до автоматизма.

Развивались у будущих офицеров и другие навыки, дающие возможность впоследствии на пенсии подрабатывать евроремонтом любой сложности. Действительно, кому сейчас придёт в голову, стоя на коленях, осколком битого стекла циклевать казенный паркет перед натиркой его мастикой?! Нас сейчас бы просто не так поняли в миру! А на деле всё это имело место, и действо и выполнялось не раз первокурсниками под неусыпным оком начальства. Последующая процедура натирки полов со щёткой на ноге оттачивала пластику движений для бальных танцев в Зале Революции. Часть учебной и жизненной программы была выложена на первом курсе и среди этих старинных дубовых половиц. Все это было частью программы, системы воспитания, выживания. Как не назовёшь, всё будет в точку. И бывало, что, едва завидев в дали бесконечного коридора заместителя начальника 2-го факультета капитана 2-го ранга Кулешова, по прозвищу «Тулип», по имени персонажа из какого-то мультика-страшилки тех времён, курсанты попросту растворялись в полумраке старинного здания, боясь попасться грозному бывшему старпому с крейсера «Киров» на глаза. Излюбленной фразой Тулипа была: «Кто тут старший?! Назначить и наказать!». Поговаривали даже, что в бытность его на легендарном крейсере ДКБФ матросы при виде устрашающей внешности старпома просто топились за бортом и стрелялись пачками в гальюнах и трюмах. Но всё это, конечно, были просто очередные курсантские байки, и, в сущности и на деле, это был вполне нормальный и справедливый военный дядька, живший и учивший служить других по нормальному принципу: «Чтобы служба раем не казалась». Но тогда, на первом курсе, грозный рык замначфака по поводу разных там непорядков и плохого несения службы вынуждал первокурсников, как камбузных «стасиков» (славные тараканы-прусаки), разбегаться веером по углам и шхерам. Впрочем, доставалось иногда от него по справедливости даже 5-му курсу капитана 3-го ранга Лякина.