Лоранс Бенаим - Ив Сен-Лоран

Ив вырос среди смеха, солнца и секретов, которые опасно поблескивали в глазах скрытной матери. Он был ребенком-королем. У него было все: плюшевые игрушки, машинки, трехколесные велосипеды, игрушечный театр с Белоснежкой и семью гномами. В «Маленьком Виши», скалистом саду, старшие катались на осликах, а младшие делали куличики из песка. Его одевали как юнгу для гала-вечеров, в белые штанишки и сандалии. Он очень быстро понял, чего от него ждут, играл роль ребенка с восхитительно-капризным поведением. «Нет, я не люблю тебя в таком виде», – говорил он своей тетушке Рене, и та переодевалась три раза, чтобы ему угодить.

Дом 11 на улице Стора – это дом женщин. Его комнаты, наполненные цветущими циниями, хранили все веселье мира. Соседи еще помнят смех хозяйки, похожий на жемчужное ожерелье, рассыпавшееся по розовой мраморной лестнице. Утром она одевалась «во что-то простое», чтобы пойти купить фруктов на рынке, и возвращалась с букетом цветов в руках.

Анжела готовила обед. После обеда мадам уходила за покупками в город. Немного заносчивая невестка иногда организовывала чаепития, куда она ходила, но без энтузиазма. Люсьенна спускалась по бульвару Сеген в своем чудесном зеленом платье. Она была без ума от этих хлопчатобумажных тканей яркого цвета, которые покупала в специальном магазине «Мишель, Бухара» на улице Арзев. «Восхитительно», – говорили соседи, попивая лимонную воду на террасе Корсиа. Мать-кокетка, бабушка-чудачка, которая писала поэтические письма, пела в церкви и вспоминала, что когда-то она была настоящей красавицей. А круглые биточки Анжелы на полдник!

С июня по сентябрь семья Матьё-Сен-Лоран жила на частной вилле в Трувиле. Как Буиссевиль, Клерфонтен и Сан-Рок, Трувиль был курортом для крупной буржуазии из Орана. Это вопрос касты. Семьи поскромнее снимали домишки в городке Аин-эль-Франин или устраивали пикники на пляжах побережья, выбрасывая мусор на перевале, возвращаясь домой в воскресенье вечером. Арабы не ходили на пляж.

В Трувиле Матьё-Сен-Лоран встречались со старыми друзьями. Взрослые играли в канасту, фланировали по солнечному берегу, обедали на веранде ребрышками ягненка с жареными томатами. Дети купались утром. Море все в барашках. Когда звонил обеденный колокольчик, они возвращались домой босиком, а их глаза пощипывала соленая вода. Земля горела, трескаясь от ветра сирокко. Родители считали, что ветер утомляет. Хорошо воспитанные дети ели камбалу и укладывались на послеобеденную сиесту. В дни безветрия им разрешали купаться после обеда.

У Ива появилась подруга, которую звали Симона Тронк. Ее родители поженились в тот же день, что и Матьё-Сен-Лоран, они тоже жили на плато Сен-Мишель. Симона родилась 30 июня 1936 года. Ив и Симона – близнецы по душевному родству. В Трувиле их дома стояли рядом, и каждый день в четыре часа она вызывала его на улицу, стоя у забора. Лето шло за летом, точно истории о Серафиме, которые рассказывала красавица Ирен Аяс, подруга семьи, прозванная «Голондрина». «Ах, как мне надоели эти дети, которые так шумят, что у меня голова превращается в литавры…» – жаловалась она.

Появились новые интересы. Симона вспоминала об одной «чудесной вещи» – это старый, наполовину разбитый американский армейский плот. «Мы очень много играли на нем. Там были старые, брошенные спасательные круги. Нам очень нравились большие волны. Самое интересное было, чтобы они тебя несли, а ты изображал утопленника. Мы называли это “ехать на такси”. Так мы учились плавать».

В жизни Орана разные миры наплывали один на другой, не смешиваясь. Ив Матьё-Сен-Лоран рос в отдельном, скорее даже в выдуманном мире, равнодушный к любым новостям, местным или международным. 3 июля 1940 года во время конфликта в Мерс-эльКебир [15] Атака соединения Королевского флота Великобритании на французский при Мерс-эль-Кебире, во французском Алжире, осуществленная 3 июля 1940 г. Военные действия происходили в акватории неподалеку от Орана. Нападение было частью операции «Катапульта» и было проведено после перемирия Франции и Германии с целью не допустить попадания кораблей французского флота под контроль Германии. – Прим. пер . , когда британский флот совершил нападение на французский, семья скрывалась в подвале своего дома. Иву было четыре года. Если не выходить за пределы семейного счастья, то можно ли себе представить, что в это же время этот уютный и процветающий алжирский город сходил с ума от антисемитизма?! 1 мая в кафе «Риш» произошла драка между фашистами и евреями. «Огненные кресты» прошли демонстрацией по улице Арзев со свастикой в петлице: «Долой жидов, не надо ждать, за нос хватать и выгонять…» Можно вспомнить, как позже, уже в 1942 году, декрет Кремьё [16] Кремьё, Адольф (1796–1880) – франко-еврейский юрист, государственный и общественный деятель. В 1870 г., будучи министром юстиции, он издал «Декрет Кремьё», обеспечивший полное гражданство для евреев во франкоговорящей общине Алжира. – Прим. пер. , дававший право гражданства евреям, был отменен. Вообще-то яхт-клуб, который посещали Матьё-Сен-Лоран, с самого начала был закрыт для людей этой национальности.

Любопытно, что позже Ив Сен-Лоран, идентифицируя себя с прустовским персонажем Сваном, не забывал напоминать окружавшим, что Сван был евреем. Как истинный средиземноморец, он был привязан к родному городу, но все же его почти женская чувствительная натура испытывала, благодаря этим политическим событиям детства, особую ненависть к буржуазии, которая окружала себя подделками под стиль Людовика XV, покупала пирожные «монашка» в булочной сети «Золотой колос» и постоянно лечила печень на термальном курорте Виши.

Именно тяга к отверженным говорит о его оригинальности. Подростком в Оране он переписывал стихотворение Жака Превера [17] Превер, Жак (1900–1976) – французский поэт и кинодраматург. Особенно известен его сборник «Слова» (1946). , с гневом говорившего о «желтой звезде жестокой человеческой глупости», которая «омрачает самую нежную розу на улице Роз» [18] Улица Роз (Розовых Кустов) и по сей день знаковая улица еврейского квартала в самом центре Парижа (квартал Маре). – Прим. пер. . «Ее звали Сарой или Рахиль, ее отец был шляпником или скорняком, который очень любил соленую селедку…»

История, случившаяся в Париже, в еврейском квартале Маре, заканчивалась следующими словами: «Никогда больше она не откроет окно, закрытый вагон навсегда спрятал ее…», но солнце «идет своим путем» и старается «забыть об этих вещах».

Как только появились американцы, в Оране полностью исчезли комары. Здесь мало осталось воспоминаний о войне. Квадратные кирпичики белого хлеба, банки тушенки, жвачка с очень пряным запахом и первые бутылки кока-колы. «Мы увидели красно-белые ящики! Это были переносные морозильники. С этого момента жизнь на пляже изменилась…» Где бы еще Симона попробовала бы свою первую кока-колу, кроме как в гостях у Матьё-Сен-Лоран? «Иву все было позволено», – вспоминала она.