Аркадий Шварцер - Хроники спекулянта. В поисках утраченного антиквариата

Три часа говорили с Израилем по телефону, пока потрошили диван.

– А ожерелье, которое купили у Армена, директора гастронома, есть?

– Да, папа, тут.

– А кольцо с бриллиантом в пять и два карата, чистота три, цвет два, как сейчас помню, купили у старого Омарика, помнишь, он был когда-то генералом КГБ?

– Ищем, мама, подожди, помню, конечно…

Всё нашлось, всё вернулось. А как всё это богатство они лихо потеряли в Израиле – это другая история.

Бедный растерзанный диван был брошен в номере и, вероятно, дал немалую пищу воображению работников мо теля.

Недавно позвонил мой старый товарищ художник Владимир Михайлович Берёзкин, который давно и практически безвылазно обитает в городе Париже. Возможность заработка привела его на недельку в Москву. Встретились. Ему исполнилось восемьдесят восемь лет. У меня ассоциация – «бабочка» – по 88-й статье в дни моей молодости судили за валютные операции. А он говорит – это два повёрнутых вертикально знака бесконечности. Пообщались. Я бы сам мечтал быть таким живчиком в восемьдесят восемь: юркий, ловкий, порывистый, глаз горит, мозг быстр и изощрён, как в молодости. Отрастил окладистую бороду и огромные усы пепельного цвета. Внешне стал походить на русского барина XIX века. Берёзкин всегда отличался отчаянной оригинальностью. Вспоминали нашу невероятную поездку из Москвы в Тбилиси и обратно летом 1979 года.

В те далёкие времена страна готовилась к Олимпиаде, заодно строила социализм и не подозревала, что переживает брежневский застойный период. Всё как обычно: кому застой пустой, а кому навар густой.

У Берёзкина образовалась кучка картин на продажу. Он был известным реставратором – приобретал картины в плохом состоянии и делал из них «конфетки». Однажды он обратился к нашему общему другу Вилену Харитоновичу Апакидзе с просьбой помочь реализовать шедевры, которым Берёзкин подарил новую жизнь. Вилен служил генералом ОБХСС в Тбилиси и курировал самых богатых людей Грузии на тот момент. Собственно, Вилен Харитонович и познакомил меня с Берёзкиным.

Вилен живо откликнулся на просьбу художника-реставратора и предложил привезти картины в Тбилиси. На самолёте это было бы сложно, учитывая размеры картин и их неясное происхождение. Решили транспортировать их на автомобиле. Дорога дальняя, и Вилен предложил Берёзкину взять меня в качестве второго водителя. К тому же у меня в Тбилиси остались дела, о которых расскажу позже.

И вот летом 1979 года мы с Владимиром Михайловичем выехали ранним воскресным солнечным утром из Москвы. Машин в воскресенье мало, а грузовиков вообще нет. Впереди две тысячи километров. Автомобиль – «жигули» «шестой» модели – принадлежал Берёзкину. Задние сиденья сложены – там лежит штабель картин чуть не до потолка. В багажнике из-за картин совсем немного места, но обязательно присутствуют: двадцатилитровая канистра с бензином, катушка зажигания, центральный провод, свечи, ремень генератора и прочие запчасти. Каждый водитель умел в то благословенное время произвести элементарный ремонт самостоятельно. На коленях атлас автомобильных дорог, и всё. Никаких интернетов в помине нет, как и мобильных телефонов.

Первый печальный эпизод произошёл в Тульской области. За рулём был я. Догнал голубой автомобиль «москвич», а правило дальней дороги гласит: догнал – обгоняй. Если бы он ехал в твоём темпе – ты бы его не догнал. Абсолютно пустая дорога. Населённый пункт. Начал обгон и чувствую – он меня не видит. Это всегда чувствуется. Не все регулярно поглядывают в зеркало заднего вида, а это залог здоровья. Чёрт меня дёрнул погудеть. И тут произошло ужасное: он испугался, дёрнул руль вправо, затормозил, а дальше как в замедленном фильме: голубой москвич очень медленно взлетел, перевернулся, на солнце блеснуло его тщательно промазанное антикоррозийкой чёрное днище, затем он плавно приземлился и заскользил крышей по траве рядом с деревянным частоколом какого-то дома. Я затормозил и остановился. Была полная тишина, если не считать стрекота кузнечиков и далёкой радиомузыки. И никого. Первым очнулся Володя:

– Гоним, валим, рвём когти. Чего встал? Все живы и здоровы, не видишь? Здесь к тому же населённый пункт. – И я погнал. Через километров восемьдесят был пост ГАИ. Никто нас не остановил. Но в памяти отпечаталась навсегда картина летящего чёрным дном вверх голубого москвича.

Второе неприятное происшествие произошло в Липецкой области. Надо отметить, что на протяжении всех двух тысяч километров пути состояние асфальтовой дороги в Липецкой области было самое ужасное: ямки, ямы, ямищи. За рулём был Берёзкин. Конечно, скорость упала, он старался объезжать бесконечные ямы. Но вдруг левое колесо рухнуло в яму, раздался нехороший стук. Мы остановились и к нашему ужасу обнаружили вмятину сверху на левом крыле. Видимо, амортизатор вытек и не сработал. Много позже я узнал, что ямы или надо медленно объезжать, или, на оборот, на высокой скорости пролетать над ними. Главное, не тормозить перед ямой.

Воронежскую и Ростовскую области прошли без происшествий. Дорога была хорошая. Где-то остановились поесть. У нас с собой было достаточно еды. Поедать пищу в столовых на дороге было бы очень опрометчиво. Поздно вечером решили заночевать в Краснодарском крае. Берёзкин держал среднюю скорость под сто шестьдесят километров в час, я ехал не более ста сорока. Остановились на посту ГАИ, где ночевали дальнобойщики, кое-как разложили сиденья и попытались заснуть.

Утром подошёл милиционер:

– Откуда машина? Куда едем? Что везём?

Володя вышел из машины. В те времена было принято обязательно выходить из машины для объяснений с властью. Отдал документы и вежливо заговорил:

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать ваши невероятные пейзажи. В машине холсты и краски. Я, кстати, работаю художником журнала «Советская милиция». Вам нравится наш журнал? Вы его читаете?

Милиционер дико глянул на Берёзкина и молча протянул ему документы.

Проехали Краснодарский край, в Кабардино-Балкарии недалеко от Нальчика нас опять остановила милиция. Владимир Михайлович вышел и протянул документы молодому кабардино-балкарцу:

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать ваши удивительные горные пейзажи. В машине холсты и краски. Я, кстати, работаю художником журнала «Советская милиция». Вам нравится наш журнал? Вы его читаете?

– Говно журнал. Редкое говно. Ну-ка машину открыл – показал, что везём.

– Спасибо вам большое за критику. Мы обязательно примем её к сведению и постараемся сделать наш журнал лучше, – спокойно говорил Берёзкин, открывая заднюю дверь. Мент откинул тряпку, закрывающую картины, приподнял верхнюю и заглянул: это была паркетированная доска XVII века с изображением батальной сцены. Кракелюры покрывали всю плоскость картины.