Алекс Шу - Записки партизана сцены. Ал кого лик, или Красна чья рожа

Вернёмся к Васе.

Он вышел из монтовской комнаты и отправился на поиски спасительного горшка. Через несколько минут стало понятно: наш герой напрочь заблудился, потеряв, ко всему прочему, обратную дорогу в раздевалку с мертвецки пьяными друзьями.

Василий, стоя в тускло освещённом мерцающей лампой коридоре, представлял из себя существо, состоящее из одной большой мышцы, сжатой как ружейная пружина. Памятник спазму, идущему от кончиков ушей до ногтей пальцев ног, впившихся в бетонный пол. На нём, на Васятке, какой- то невообразимой и самостоятельной жизнью жили синие губы, находящиеся в бесконечном волнообразном движении.

Пройдя ещё пару метров, страдалец, распираемый противоречиями и мочой, отчётливо понял – нужно найти уже любой уголок, подходящий под описание укромного, и описАть без зазрения совести. В пьяном мозгу его звучало: “Нужник, от слова нужно!”.

Увидев в конце коридора невзрачную, обитую жестянкой дверь, нуждающийся как мог устремился к ней. Практически вырвав из петель преграду, он быстро вошёл во мрак. В этот момент, трясущийся мелкой дрожью, Василий напоминал крадущегося по ночному курятнику хорька.

Желание избавиться от бремени было настолько сильно, что Вася проигнорировал и странность самого помещения и звуки, заполняющие это пространство. Войдя из освещённого коридора в темень, он какое-то время ничего не видел вокруг. Интуитивно стремясь к свету, Василий подскочил к светлому пятну, что есть мочи, рванул молнию на ширинке, достал то, что нашёл в штанах, и отпустил на волю содержимое своего мочевого пузыря.

Он долго стоял, зажмурившись и ощущая, как измученное тело сантиметр за сантиметром оживает и раскрепощается.

Именно в этот момент кто-то похлопал Васю по плечу. Надо признать, что к подобному повороту событий наш герой готов не был. Продолжая избавляться от того, что когда-то было пивом с водкой, он просто развернулся всем телом на сто восемьдесят градусов.

Перед ним стояла пожилая женщина и что-то усиленно шипела, указывая на то самое светлое пятно, которое зассанец выбрал как ориентир для метания струи.

Васятка во все глаза глядел на внезапно стихшую пришелицу, не в силах остановиться. Через мгновенье раздался её истошный крик, повернувший, наконец, внутренний вентиль в системе опорожнения Васи.

Женщина стихла, а Вася, резко протрезвев, наконец услышал, как совсем рядом, за тёмными тряпками, которые он принял за стену, раздаются голоса актёров. Приглядевшись к светлому пятну, он увидел сцену со стоящей на ней игровой мебелью и даже заметил угол зрительного зала с несколькими креслами, на которых, ко всему прочему, сидели люди и с интересом всматривались в полумрак. Зрители, а это были они, разглядывали лужу, образованную струёй воды, бьющей из-за крайней кулисы. Пока струя разлеталась сотнями брызг и превращалась в маленькую радугу, на сцене повисла неловкая пауза. Помощник режиссёра поспешила выяснить причину происходящего, и была обоссана Василием, который бежал с места событий, как только начал понимать, во что выльется его промашка.

Как гонный зверь, прорывающийся в лесную чащу, зассыха мчал по длинным коридорам в поисках выхода. Через несколько томительных минут он был спасён. Ему удалось уйти живым и невредимым из адской западни, устроенной германскими инженерами и крепким “ершом”.

Как рассказывал Мишаилыч, по всему театру бегали вахтёры, пожарные и дежурный сантехник в поисках хулигана, покусившегося на самое святое в храме искусства, на идущий спектакль. Был даже вызван наряд милиции, безуспешно прочесавший коридоры и уехавший ни с чем.

Мишаилыч в сопровождении пришедшего в чувства местного партизана спокойно покинул театр и продолжил пьянствовать в ближайшей пивной.

Описанные события были восстановлены через несколько дней после встречи с главным действующим лицом.

Вася с тех пор старался в театры не ходить.

“Чёрная моль” после продолжительной агонии была закрыта, не смотря на сопротивления актёров и неравнодушных поклонников.

Вдова просто не тянула роль худрука и директора. Кабачок обрастал долгами и последние полгода функционировал по инерции.

Мы понимали: это конец, но упорно отказывались верить.

В итоге, новоиспечённая чета, Гриша и Дюймовочка, приняла волевое решение – все сотрудники были отправлены в безсрочные отпуска, и только партизаны продолжали работать, вывозя декорации и мебель на Гришину дачу, складируя их в заранее подогнанные контейнеры.

В течение недели помещение в гостинице “Галактика” было полностью освобождено, и мы получили на руки выходное пособие и трудовые книжки. Меня вышвырнули в открытый космос.

Пару месяцев я болтался без дела, перебиваясь случайными заработками и абсолютно не понимая, чем заниматься дальше. Инфицирование “болотным” вирусом не проходит безследно. Любая работа казалась скучной и от этого тяжёлой. Меня ломало без театральной распиздяйской атмосферы. Неминуемо приближался депрессняк, мой верный спутник, предлагающий слезливо наблюдать за собственным падением в пропасть.

Всё изменилось в одночасье, после звонка Лирика.

Сын чешского бизнесмена решил заработать на московской публике, откопав когда-то успешный в восточной Европе мюзикл. Привёз декорации давно списанного в Чехии и Словакии спектакля и начал набирать техническую группу, параллельно прослушивая актёров и отсматривая кордебалет.

Собственно, от актёров пришла благая весть о прибытии заграничных гостей.

Лирик подтянул фактически большую часть нашего партизанского отряда – меня, Славяна, Зюзю и Мишаилыча.

Следом вписались Шерстяная Королева, девчонки-костюмерши, звуковики и администраторы.

Очарованиешвили играла одну из невест Вурдалака, ещё несколько человек танцевали и пели в массовке, всё было замечательно.

С учётом актёров, получился своеобразный филиал безвременно почившей “Моли”.

Расклад был следующим: чешские дельцы решили восстановить проект, с успехом шедший в Праге, привезя его Россию. Нашли пылящиеся на складах Братиславы декорации, собрали техническую группу, работавшую на “Вурдалаке” до его закрытия, сговорились с московскими прокатчиками, подключили посольства и начали усиленную подготовку к премьере.

Для начала двухтысячных шоу было интересным: необычные декорации, пиротехнические эффекты, средневековый антураж, байкеры, гоняющие по зрительному залу на мотоциклах, ну и, конечно, музыка. На тот момент московский зритель не был ещё настолько пресыщен и избалован обилием выбора “мюзикальных блюд”, посему, шанс на успех был.