Максим Дрожжин - Дневник пропагандиста. (Записки гомосексуала)

Я написал: «Ты обещал мне секс после расставания». Когда мы с ним жили вместе, то договорились о том, что если мы расстанемся, то мы должны заняться 10 раз сексом, прежде чем окончательно прекратим связь друг с другом. Он не ответил. После установки винды, я поехал на такси в общагу. Мы ехали час, если не больше. Хотя, возможно, я был слишком пьян и время в моём представлении тянулось дольше, чем оно было на самом деле. Общага СПбГУ находится на берегу Финского залива. Все мосты были разведены. Пришлось искать более сложные пути.

Зайдя в комнату, я первым же делом увидел на кровати ползущего клопа. Да, клопы в общаге СПбГУ передаются из рук в руки каждому заезжающему студенту, как главный символ студенчества. Меня начало трясти. Я заплакал. Меня больше расстроили не клопы, а то, что прошло уже два часа, а С… мне так и не ответил на сообщение. Я поднял всё постельное бельё, потряс его в надежде, что клопы упадут и не будут беспокоить меня во сне. Я мастурбировал, проматывая взад и вперёд одни и те же 30 секунд порно. Так часто бывает, что из всего 20-ти минутного фильма меня возбуждают только полминуты. Причём, какая-нибудь совсем незначительная сцена. По завершению просмотра, я крепко уснул.

Я проснулся разбитый. Нашёл новые укусы на теле. Очень расстроился. Я чувствую, что мне чего-то не хватает. Я заметил, что творческая энергия, как и сексуальная накапливается и требует выхлопа. Когда я учился в институте культуры, то мы регулярно занимались творческой деятельностью, формируя навык креативного взгляда на мир. А сейчас у меня простая учёба, где нет созидания. Раньше я пел в ансамбле и прислушиваясь к остальным участникам, искал и находил себе место в музыкальной материи. Сейчас же я не могу найти себе даже точку опоры в этих больших серых классах среди людей, играющих 7 7 Ссылка на статью о трактате Йохана Хёйзинга «Человек играющий» https://is.gd/YQFnIx в учёных, профессоров, студентов. Может быть это первое впечатление? Ещё же только сентябрь. И всё же на первый взгляд кажется, что в СПбГУ не учат уметь реализовывать свою творческую энергию в изучаемых областях. А разве можно без креативной решительности чего-либо достичь в научных работах? Почему в институте культуры меня этому учили, а здесь в СПбГУ будто бы к самому факту наличия творческого человека в аудитории относятся с пренебрежением? Лектор по предмету «Современные проблемы этнографии и антропологии» во время знакомства с нашей группой спросил у меня, где я учился до поступления в СПбГУ. Я ответил: «В институте культуры». На что он съязвил: «В кульке что ли? Ну, понятно». Вот как я должен с ним общаться после такой, мягко говоря, непринужденности? Почему в России научный мир относится уничижительно к специалистам творческих областей? Нас всё время унижают, оскорбляют. С первых дней своего обучения на кафедре этнографии и антропологии я должен доказывать, что я адекватный, и что я достоин внимания этих педагогов несмотря на то, что учился в «кульке». Да что они вообще о себе возомнили?

…

Я поехал в университет на лекцию заведующего нашей кафедры. Он нам рассказывал, что любит белорусский Кальвадос 8 8 Яблочный бренди. . Видимо он сразу нас готовил к разным вариантам сдачи сессии, чтобы мы знали пути решения незакрытой ведомости. На занятии, я учился изображать внешность человека словами. Заведующий кафедры сидел перед нами и рассказывал о методе исследования в этнографии и антропологии, добавляя истории из своего полевого опыта в экспедициях. Я пытался описать его в подробностях. Я писал: сидит в пиджаке, очень харизматичный…, а потом меня понесло на другие образы, не связанные с реальностью, но опирающиеся на его поведение и манеру речи. Мне почему-то лезли в голову мысли, что он абьюзер и алкоголик. Я прям представлял, как он пьёт вечером после работы, а потом грубит своей жене и детям. Я представил, что заведующим он стал, только потому что всегда был удобным во взглядах, в поведении, разговорчив в пьяных беседах с влиятельными людьми. Старался не высовываться и всегда умел вовремя сердечно извиниться. Я не удивлюсь, если выяснится, что он член партии «Единая Россия». Надо сказать, что многие студенты СПбГУ в слух, не стыдясь, чему я огорчён, высказывали желание вступить в эту партию, потому что хотели достичь карьерного роста. Когда я им говорил, что являюсь членом партии «Яблоко», то они делали вид будто ничего не услышали. Как они отвратительны! Ради мнимой карьеры, заработанной не за заслуги, а угодностью, готовы слепо вступить в ряды тех, кто подделывает подписи на выборах. Я опять испортил листы и чернила! Может быть со временем я научусь описывать внешность человека, не пытаясь искусственно достроить свои представления о нём?

Пока наш заведующий рассказывал про стационарный метод наблюдения в полевой этнографии, а я с ужасом представлял, что в СССР меня бы запросто направили куда-нибудь на Чукотский полуостров и я бы там 13 месяцев жил, пытаясь исследовать местное население, мне написал С…. Он ответил на моё вчерашнее сообщение в приложении Тинькофф. Моё сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Я не мог в это поверить! Дело в том, что я забыл об этом сообщении, будучи абсолютно уверенным в игноре с его стороны. Я написал: «Ты обещал мне секс после расставания». На что С… ответил: «Я думаю у тебя с этим проблем нет». Боже, я чувствовал себя рыбаком со сломанной удочкой, который аккуратными движениями тянет рыбу, чтобы она не сорвалась обратно в воду. Мне казалось, что если я сейчас напишу что-то не так, то он больше не будет отвечать на мои сообщения.

Я вёл беседу к нашей возможной встрече, намекая прежде всего на секс, чтобы он не подумал будто я хочу его вернуть. А я хотел! Внутри меня появилась отчаянная надежда и предвкушение его объятий. Я был уверен, мы расстались по глупости, из-за дневника, из-за того, что он напился, из-за того, что мы слишком много времени проводили вместе в одной квартире. Он не дал мне ответ относительно нашей возможно встречи. Но я был счастлив, что он не писал мне токсичных сообщений, как это любят делать все бывшие.

В пятницу я встретил С… у метро Приморская. Мы практически молча дошли до Финского залива. Я думал, что буду нервничать, но я шёл совершенно спокойный. На заливе мы сидели на бревне и смотрели на успокаивающую гладь воды. Он рассказывал, как за месяц что мы с ним не виделись, занимался сексом с другими мужчинами. Я с трудом сдерживал ком, подступающий к горлу. Мне было больно. Как же он жесток от своей глупости! О таких вещах нельзя говорить человеку, которому ты признавался в любви. Я сделал вид, что меня не задевает его рассказ.