Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Через два дня утомительного пути останавливаемся на ночёвку за 30 км до нашего конечного пункта – пограничного посёлка Лянгар. Здесь по горной реке Пяндж проходит граница между СССР и Афганистаном. Прямо перед нами, на той стороне реки в Афганистане хорошо просматривается Гиндукуш – северные отроги Гималаев. В нашей экспедиции под руководством уже известного читателю д.т.н. и м.с. Дмитрия Евгеньевича Хейсина было чуть больше 20 человек. Ночуем мы прямо на травке и песке под звёздным небом, не ставя платок – дождей здесь летом не бывает. Утром следующего дня, километров за десять до пограничного Лянгара, водитель нашего грузовика неожиданно останавливается и подбирает попутчика – славянского вида (что в этих краях большая редкость) молодого мужчину в гражданской одежде. Он ловко запрыгивает к нам в кузов, и мы продолжаем дальнейший путь. Интуитивно мы все понимаем, что присутствие этого мужчины совсем не случайно и с этого момента разговоры в кузове значительно сократились. И только, когда он покинул нас уже у самой погранзаставы, все облегчённо вздохнули. А опытный Митя тут же всё и разъяснил – закрытая проверка. К слову сказать, через три недели, когда Митя послал самого молодого из нас, к. ф-м.н. Игоря Кроля, вниз раздобыть вертолёт для транспортировки пострадавшего, Игорь, находясь на погранзаставе узнал этого мужчину, но теперь он был в форме старшего лейтенанта пограничных войск. Наконец, Митя утрясает все формальности с пограничниками и теперь мы свободны гулять по ничейной полосе, где (прямо по Высоцкому) «цветы необычайной красоты». Теперь мы вольны дышать по настоящему свободным воздухом, в прямом и переносном смыслах!

Мы разгружаем грузовик и перепаковываем грузы, готовя их для ишаков, которые должны доставить наш общественный груз по тропе в базовый лагерь. Следующим утром приходят ишаки вместе с погонщиками. Навьючивание ишаков – это целая наука, которой мы, конечно, не обучены и потому эту деликатную работу проделывают сами погонщики, а мы только смотрим и восхищаемся как они навешивают на каждого ишака по два ящика весом 40 кг каждый! Теперь каждому из нас в дополнение к собственному рюкзаку весом 30–35 кг вручается один ишак – погонщиков всего трое, а ишаков-то 20! А погонять ишака – это ведь тоже надо уметь, а в университетах нас этому не учили: он ведь где вздумает, там и останавливается, и ложится на тропу. Лежит на ней столько, сколько ему захочется, и никакое битьё хворостиной по любым местам его тела не помогает. Правда, после научного подхода к проблеме (не даром у нас в составе экспедиции один доктор и несколько кандидатов наук), выяснилось, что ишаки реагируют на битьё по интимным местам. Это открытие было быстро передано по цепочке всем членам растянувшегося каравана и сильно упростило нашу дальнейшую задачу. Созвучие моего имени с ишаками не могли не заметить мои друзья и, с лёгкой руки Игоря Кроля, за мной закрепилось имя Ишачок на всё время экспедиции.

Через шесть часов такого совместного с ишаками неторопливого ходу мы, наконец, добрались до базового лагеря на высоте 4,000 метров. Там уже находилась другая экспедиция из нашего же Ленинградского ДСО «Труд» – команда Чуновкина Г. А., которая, в отличие от нашей, была участником чемпионата СССР этого года. Их целью, как и нашей, был пик Энгельса (6,510 м) с юга с той лишь разницей, что мы собирались взойти на него по уже хоженому маршруту Кустовского (6 к.т.), а они – по новому более трудному и опасному, зато их маршрут мог реально сделать их, если не чемпионами, то, по крайней мере, призёрами чемпионата СССР в классе высотно-технических восхождений.

Наконец, начались обычные экспедиционные будни. А вокруг нас незабываемое зрелище – сплошные шести тысячники – выбирай и можешь идти на любой! После тренировочного восхождения я сделал успешное руководство на шести тысячник пик Бабеля по юго-западной стене (5Б к.т.). Когда мы вернулись в лагерь, меня подзывает к себе Гурий Чуновкин и просит, чтобы я сходил в двойке с их врачом Геной Жураковским на вершину «Памяти жертв Тетнульда» (5Б к.т.) – ведь Гена не является членом их команды, а только доктором экспедиции, и надо же и ему залезть на какую-нибудь приличную гору, пока команда не ушла на своё главное восхождение. С Геной я знаком с 1964 года, когда первый раз приехал на сбор в а/л «Безенги», где он тогда работал лагерным доктором. Хорошо помню, как в тот год Гена, пользуясь своим положением, часто просил меня заходить к нему в медпункт, где подкармливал меня глюкозой. А теперь выясняется, что Гена захотел сходить со мной на гору и попросил своего начальника одолжить меня у моего начальника Мити Хейсина. Я, конечно, не возражал и мы прекрасно сходили на эту вершину. Маршрут оказался очень приятным, с очень приятным скальным лазанием. Мне кажется, что мы за целый день залезли до вершины и там заночевали. Всё это время Гурий сам наблюдал за нами прямо из лагеря в 60-кратную подзорную трубу – этого требуют правила альпинизма – в двойке можно идти на восхождение, но тогда она должна иметь наблюдателей.

Это восхождение было одним из самых приятных среди всех моих пятёрочных восхождений, как прошлых, так и будущих. А было это потому, что мы с Геной оказались идеальной парой: обычно всем хочется лидировать на восхождении, хотя бы какую-то его часть. Это связано с тем, что удовольствие от восхождения сильно возрастает, если ты на нём лидируешь, т. к. ты идёшь с нижней страховкой, сам выбираешь путь для лазания, сам вбиваешь крючья, через которые тебя снизу страхует твой напарник по связке; и не дай бог, если ты забил их плохо и при срыве хотя бы один из них вырвется, – пенять придётся на себя самого. Вот это самое чувство полной ответственности и за себя, и за напарника по связке, и добавляет тебе адреналина и общего удовольствия. Гена же, в отличие от меня, к альпинизму относится очень спокойно, что называется «не рвёт и не мечет», к званиям не стремится во что бы то ни стало, чего нельзя было сказать обо мне. Очевидно, что у него было нормальное детство, отсюда и нормальное отношение к альпинизму. Я же, как читатель уже сумел убедиться, как раз и отношу своё рвение к альпинизму за счёт своего комплекса неполноценности, который мне в полной мере пришлось испытать в детстве. А в настоящее время очень хотелось доказать самому себе, что у меня-таки есть что-то такое, за что и я могу себя уважать. Таким образом, я лидировал всё это восхождение, а Гена без проблем выполнял работу второго в связке и тоже был вполне доволен своим местом действия.

В конце июля на эту же поляну прибыл сбор из Ростова. Их команда была прямым соперником команды Гурия за чемпионские медали. А 1-го августа сюда же прибыла ещё одна экспедиция – из Ленинградского студенческого ДСО «Буревестник», которая запомнилась мне по двум причинам: во-первых, там я впервые встретился с к.т.н. и к.м.с. Серёжей Калмыковым, с которым только через 40 лет (!!!) по настоящему подружился, о чём будет рассказано в соответствующем временном отрезке; во-вторых, у них экспедиционным врачом был не какой-нибудь врач, а профессиональный сексолог Лев Аккерман, который по вечерам, пока народ не разошёлся по восхождениям, читал лекции по своей узкой специальности. Лекции эти пользовались большим успехом у мужской аудитории (а другой там и не было) и вызывали многочисленные вопросы. Именно Серёжа пригласил меня на одну такую лекцию, но после этого я уже не пропускал ни одной, если, конечно, не был на восхождении. Ведь в какое мы жили время – книг по сексологии не было ни в продаже, ни даже в библиотеках!