Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Наконец, наступает кульминационный момент: наш начальник Митя объявляет список команды из шести человек, которые пойдут на пик Энгельса по маршруту Кустовского (6 к.т.) – первая для всех нас шестёрка, получив которую мы все, кроме нашего руководителя м.с. Туника А. Л., получим звания мастеров спорта. Должен заметить, что этот состав команды был самым сильным из всех, в которых мне приходилось когда-либо ходить. Среди нас был Адик Грачёв, один из сильнейших скалолазов страны, а также уже упомянутые мною ранее Саша Соколов и Миша Ильяшевич. В общем, у меня не было ни малейшего сомнения в успехе предстоящего восхождения. Однако, как я уже говорил, альпинизм – это такой вид спорта, в котором успех зависит не только и не столько от тебя лично и не только от твоей команды, сколько от окружающих тебя людей, обстоятельств и просто матушки природы.

3 августа мы покинули базовый лагерь с полными рюкзаками (кг 30), рассчитывая на 4–5 дней стенного восхождения и через пять часов остановились на ночёвку на леднике под стеной пика Энгельса, откуда хорошо просматривались оба маршрута – наш и команды «Труда» на чемпионате СССР. Мы знали, что команда Гурия была на отвесной стене уже восьмой день и приближалась к вершине, но разглядеть её на темной скальной стене не представлялось возможным из-за большого до них расстояния. Мы уже готовились отойти ко сну, чтобы рано утром начать наше восхождение на стену, когда увидели, как со стены в небо ушла красная ракета. Сомнений быть не могло – в команде Гурия ЧП и это сигнал бедствия. Наш руководитель Фред Туник принимает решение: утром ещё до рассвета мы все выходим на маршрут Гурия, а пока что он посылает меня на ночь глядя бежать в базовый лагерь и сообщить Мите о плохой новости на случай, если там никто не заметил красной ракеты. Я быстро собираюсь и убегаю вниз.

Я уже описал ранее какой страх я испытал на сборе в Аламедине в 1967 году из-за подложных документов по предложению Туника. И вот теперь наступил второй случай, когда я натурально испытал настоящий животный страх. Представьте себе, что вы идёте вниз ночью в кромешной тьме по леднику на высоте 5,000 метров совсем один и ищете тропу, которая в конце концов должна привести вас к базовому лагерю. Когда ледник закончился, на тропу я не вышел, зато попал на незнакомый склон, по которому мне и пришлось идти. Но известно, что в отсутствии тропы (впрочем, и на тропе тоже) ночью очень легко оступиться и упасть, что я и сделал. Когда я поднялся, мой фонарь больше не светил – он разбился при моём падении. Ситуация была бы совсем критичной, если бы опытный Фред не заставил меня взять запасной фонарик. Теперь, достав его из рюкзака, я стал идти чуть медленнее, зато аккуратнее – второго запасного фонаря у меня не было, а значит я не могу себе позволить ещё одного падения. Теперь вы можете представить каких страхов я натерпелся в ту ночь. Недаром в горах даже днём не рекомендуется ходить одному, не говоря уже о ночном хождении. Конечно, нам известны любители одиночных восхождений, в том числе и по серьёзным горам, но рано или поздно практически все они плохо кончают. Тем не менее, думаю, что в той ситуации ЧП, в которой мы тогда оказались, риск отправки одного человека, был оправдан, поскольку каждый человек был на счету.

Ещё через час моих безуспешных поисков тропы я неожиданно далеко впереди и сильно вправо вижу светящееся пятно и начинаю кричать. На мой крик отзывается голос, в котором я узнаю Игоря Гудкова, одного из наших вспомогателей. Он-то как раз шёл по тропе, на которую я безуспешно пытался выйти сам. Дело в том, что, когда человек идёт по тропе вверх к леднику, её потерять почти не возможно, а вот выйти на тропу с ледника, на котором следы практически не различимы, тем более, ночью, всегда является проблемой. Оказалось, что по вечерней 8-часовой радиосвязи базовый лагерь получил сообщение от группы Гурия и Игорь был послан к нам с той же миссией, с которой я шёл вниз. Стало ясно, что можно возвращаться обратно на ледник к ребятам, чтобы присоединиться к спасателям. С появлением Игоря страх мой совершенно исчез и теперь мы вместе шагали по леднику в поисках палатки с нашими ребятами. Это тоже оказалось совсем не простой задачей, поскольку ледник ведь совсем не плоский, а представляет собой нагромождение ледовых сераков. Поплутав с часик по леднику, мы решили дать зелёную ракету, которая, к счастью, оказалась у Игоря, надеясь, что наши ребята её увидят. На сей раз нам повезло и через пять минут мы увидели ответную зелёную ракету, след которой привёл нас к палатке.

Из последней радиосвязи стало известно следующее: группа Гурия прошла самую трудную часть маршрута – почти вертикальную километровую стену – и уже достигла более пологой её части; как раз выполаживание стены и стало причиной ЧП. Дело в том, что пока команда лезла по вертикальной части стены, траектория падения камней, слетающих с верхней, более пологой её части, была такова, что они ребят облетали, а как только они вылезли на эту более пологую часть, тогда и стали отличной мишенью для камней. Таким образом, из восьми человек команды у них было три пострадавших, из них один неходячий – сам Гурий, которому камень угодил по ягодице, и два ходячих – у одного перебита ключица, у другого правая рука. Кстати, этим последним был Коля Романенко, тот самый, который четырьмя годами раньше спас мою альпинистскую честь, а тем самым и всю мою альпинистскую карьеру.

Глубокой ночью к нам подошли три мастера спорта (двое из Ростовской команды соперников) и принесли на себе две части от акьи для транспортировки Гурия. Теперь не дожидаясь рассвета, вдевятером мы двинулись в направлении пострадавшей команды. Ещё 15–20 человек из нашего и других сборов должны были идти следом за нами – они понадобятся на леднике, чтобы тащить акью с Гурием, где технической работы будет мало, зато физической очень даже много. Итак, после двадцати часов непрерывной изматывающей работы на стене, благодаря таланту и усилиям Адика Грачёва, доктор Гена Жураковский и акья были доставлены к раненым уже в конце первого дня. Второй день ушёл на спуск акьи с Гурием по 400-метровой стене со множеством маятников и, наконец, достиг снежно-ледового склона длиной в 1,5 км. Вот именно по этому склону мы с Мишей Ильяшевичем и другой парой очень быстро спускали акью до самого ледника, где у нас подхватили её поджидавшие там вспомогатели. Таким образом, к вечеру третьего дня Гурий уже находился в базовом лагере.

Вообще говоря, для спасательных работ такого уровня – почти вертикальная стена – всегда применяют специальное тросовое снаряжение – несколько катушек с 5-мм металлическим тросом, каждая по 100 метров, которые наращиваются по мере надобности. Такой трос выдерживает нагрузку в 2,000 кг. Но, конечно, и весят они соответственно – на порядок тяжелее, чем капроновые верёвки той же длины, так что доставка их к месту транспортировки тоже не лёгкая работа. И справедливости ради, надо сказать, что такие катушки нам доставил вертолёт в конце третьего дня, когда акья с Гурием была уже почти на леднике, т. е. когда надобность в них полностью отпала. Когда появился вертолёт, все, кто участвовал в спасательных работах, остановились и с ужасом наблюдали за тем, как из повисшего (высота чуть более 5,000 метров, ему нельзя приземляться, он может не взлететь на такой высоте) вертолёта вылетали и приземлялись на снег тяжёлые катушки с тросом. Мы понимали, что теперь кому-то придётся нести их на себе обратно в базовый лагерь. А остановить вертолётчиков мы не могли – у нас не было с ними никакой связи, впрочем, связи не было с вертолётом и из базового лагеря. К тому же, в базовом лагере не могли знать, что спасательные работы уже близятся к завершению.