Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Теперь я нахожусь в ожидании большой взбучки от начальства, хотя в душе надеюсь, что оно само увидит состояние склона и тогда, может быть, я буду прощён. И действительно, первым вылезает ко мне наверх Толя Носов и не произносит ни одного бранного слова. Это однозначно говорит о том, что он и сам убедился в необычном рельефе склона. И надо заметить, что сам этот факт моей альпинистской биографии никогда и нигде больше не обсуждался, хотя, с точки зрения безопасности передвижения в горах, он является абсолютно недопустимым.

Эпизод 2

На следующий день, 26-го июля, весь коллектив разъединяется – вспомогатели уходят налево на пик Саладина, высотой 6,400 м, а команда поднимается прямо и выходит на громадное снежное плато на высоте 6,100 м, где мы за несколько часов выкапываем довольно комфортабельную снежную пещеру, которая становится нашим лагерем № 5. Но это также и день моего рождения и никто не возражает, если я по такому случаю напою всех глинтвейном. Для этого мне было выделено из неприкосновенного запаса немного спирта и малиновое варенье, ну и, конечно, чай для заварки без ограничения. Вот тут-то и сказалась на мне высота: как известно, базовый продукт для глинтвейна – это хорошо заваренный чай, но, чтобы чай хорошо заварился его надо довести до кипения. А из школьной программы физики все хорошо знают, что на такой высоте температура кипения воды не 100 OC, а всего 80 OC. Но при такой низкой температуре чай плохо заваривается. А мне так хотелось сделать настоящий глинтвейн, что я наивно полагал, что сумею обмануть закон физики и заставлю-таки кипеть воду при более высокой температуре, если буду продолжать нагревать воду достаточно длительное время. Благо, что бензином мы были обеспечены с большим запасом.

Трудно представить себе более романтичного дня рождения, чем тот который случился со мной в тот день: глубокая ночь в снежной пещере на высоте 6,100 метров, температура ниже нуля по Цельсию даже в пещере, девять человек команды уже давно заснули; один Исаак не спит, а всё колдует над обещанным глинтвейном в надежде сделать его не хуже, чем на уровне моря. Меня хватило часа на полтора такого бдения – сидя и наблюдая за примусом с кастрюлькой на ней, я вскоре тоже начал засыпать. Как только я почувствовал, что засыпаю, пришлось сдаться, поскольку это становилось уже не безопасным. Теперь я стал по очереди будить спящих товарищей, чтобы они смогли отведать моего высотного варева под названием глинтвейн и таким вот образом отметить мой день рождения. Игорь Виноградский сразу после дегустации присвоил моему глинтвейну марку «зашибись». Отметив таким образом свой день рождения, удовлетворённый содеянным, наконец, и я смог отойти ко сну. Следующий, не менее романтичный, мой день рождения случится только через 49 лет, когда я встречу своё 80-летие на вершине Эльбруса. Но об этом будет отдельный рассказ в 5-й части книги.

Эпизод 3

На следующий день, 27 июля, оставив отриконеные ботинки в пещере и надев вместо них валенки с кошками, мы поднялись в лагерь № 6 на высоте 6,400 метров. Оттуда 28 июля уже в усечённом составе (всего 6 человек) и под руководством нового начальника Саши Карасёва мы поднялись в лагерь № 7 на высоте 6,800 метров. Трудно забыть ночёвку в этом лагере: у нас была одна палатка, рассчитанная на 4-х человек, но даже и её поставить там было негде. В результате нашли полку не более метра шириной и просто прикрепили её и страховочную верёвку к вертикальной скальной стенке. О том, чтобы её растянуть и речи быть не могло. Мы просто по очереди, сняв и оставив за палаткой кошки, заползли в неё вместе с рюкзаками, все пристёгнутые к верёвке, протянутой через палатку, и каждый сел на свой рюкзак, образовав два ряда по три человека. Не помню, удалось ли нам сварить чай в таких условиях, скорее нет, чем да. Ясно одно, что сон наш, по выражению Виноградского, был тоже «просто зашибись»: ноги, руки и тела соседей мешали друг другу и приходилось просыпаться от каждого движения соседа или от того, что части твоего собственного тела «затекают» от недостатка в них крови и необходимо поменять положение, чтобы вернуть её приток. В этой ситуации валенки оказались просто спасительной обувью – ведь за бортом палатки температура была, как минимум, – 20 оС, если не ниже. Мне досталось место в правом дальнем углу палатки и больше всего мне доставлял неудобство и не давал возможности заснуть острый скальный выступ, который упирался мне в правую лопатку спины.

Но вот наступает знаменательное утро 29 июля: очень холодно, но погода ясная и даже солнечная, к тому же безветренная, что на такой высоте большая редкость. В горах – это уже само по себе везение. Позволю себе немного отвлечься на свои ощущения последних дней: на удивление чувствую себя просто хорошо и даже немного лучше, а после того, как день назад волею судьбы мы остались без «суперов» – наших мастеров спорта и главной надежды на успех всего мероприятия – я уверенно почувствовал, что наша с Мишей Ильяшевичем связка, самая сильная из трёх оставшихся. Кстати, мы самые молодые в команде, оба неженатые, а Миша к тому же и самый из нас спортивный. Теперь, утром решающего дня, я даже получил подтверждение своему внутреннему чувству: Карасёв отдаёт команду, чтобы наша связка уходила первой прокладывать путь всем остальным. Мы быстро собираемся и в 6:30 уходим. Этот день впервые за всё восхождение мы идём сравнительно налегке (все тёплые вещи надеты на нас, либо в рюкзаках) и, что важно, без палатки, примуса, кастрюльки и т. д.

Миша не возражал, чтобы я шёл первым, а я даже очень этому обрадовался. И с этого момента весь день я лидировал, кроме самой вершины, о чём я чуть позже, конечно, расскажу. Первые пол часа мы идём по длинному очень острому снежному гребешку, который справа от нас круто обрывается вниз больше, чем на километр, а слева снежно-ледовый склон, хотя и меньшей крутизны. Вскоре гребешок этот выводит нас к небольшой (метров 20–25) скальной стеночке – лазание не трудное, но высота, т. е. недостаток кислорода, конечно, даёт о себе знать. Пока я лез эту стеночку, вторая связка уже подошла под неё и стояла в ожидании, когда я закреплю верёвку, чтобы первый из их связки мог по ней подниматься с помощью жумара. Когда я вылез на самый верх этой стеночки, то пришёл в изумление: прямо перед собой я увидел одиноко стоящий ледоруб, воткнутый в снег!? Сомнений на этот счёт быть не могло: когда-то он сыграл роль страховки для спуска последнего, т. е. за отсутствием возможности организовать страховку через скальный или ледовый крюк (здесь имел место такой же случай с организацией страховки, который случился со мной на высоте 5,500 метров и который я описал выше в эпизоде 1), команда была вынуждена оставить ледоруб.