Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Эпизод 5

Тот факт, что, уже находясь внизу Саша объявил, что на вершину взошли все шестеро, сохранить в секрете не удалось. Дело в том, что всё время, которое наша связка из трёх человек находилась на вершине в поисках тура, за нами наблюдали в 60-кратную трубу наши соседи по базовому лагерю и конкуренты по Чемпионату СССР – команда Ленинградского ДСО «Локомотив». Вернувшись в Ленинград, они-то и донесли свои наблюдения о том, что в редких просветах тёмного облака видели на вершине только троих, а другая тройка оставалась под скальной стеной. Этот факт долго муссировался на заседании федерации альпинизма, а также и в комиссии по этике – заслуживают ли трое оставшихся внизу называться взошедшими на вершину, когда верхняя тройка шла до вершины ещё минут 20 или даже 30 от последней скальной стенки? В конце концов, как мне кажется, усилиями и обаянием Мити, этот вопрос удалось решить положительно и все шесть человек были награждены красивым жетоном «Хан-Тенгри». Однако, строго говоря, исходя из альпинистской этики, «нижняя» тройка не должна была получить эту награду.

Но я не просто так решил об этом сообщить здесь. Была ещё и другая сторона этого вопроса, которую Саша Карасёв озвучил мне только 41 год спустя, когда был моим гостем в Калифорнии в сентябре 2011 года. Тогда Саша признался, что никогда не видел ни сайт, ни книги Виноградского, которые я выше рекомендовал для просмотра и чтения. И добавил, что скандал, который разразился в те дни вокруг нашей трагедии, настолько ему опротивел, что он принципиально не хочет читать ничего на эту тему. Но для меня было куда интереснее узнать от него, что оказывается во время тогдашних дебатов о том, кто же заслуживает жетон, а кто нет, был даже голос (а, может, и не один) за то, чтобы дать жетон только Саше и Мише, как находившимся непосредственно у тура, а мне не давать, также как и тем троим, которые остались под скальной стеной. При этом того (тех), кто на этом настаивал, не смутило, что я сидел на вершине (выше меня было только небо), а также тот факт, что весь день на подъёме я шёл первым, прокладывая путь остальным, а на спуске последним, замыкая движение всей команды. Я уже говорил, что у нас в экспедиции были такие лихие вспомогатели, а также два мастера спорта (оба заболевшие), которые считали, что взошли на вершину не те люди, которые должны были взойти. Только теперь, 41 год спустя, благодаря Саше я лишь получил подтверждение тому, о чём и сам в те далёкие дни догадывался.

Как бы там ни было, на сегодняшний день у меня это самая ценная из моих альпинистских наград, которой я очень дорожу – жетон Хан-Тенгри, выполненный из мельхиора:

https://tinyurl.com/ycyyxwc8.

Надо сказать, что изображение на жетоне с годами не изменилось, а вот обозначенная на нём высота претерпела изменение после распада Советского Союза, когда хребет Тенгри-Таг, в котором она находится, стал естественной границей между Казахстаном и Киргизией. Вот тогда-то его официальная высота стала на 15 метров выше, чем была во времена СССР, т. е. теперь на нём обозначена высота 7,010 метров. Возможно, что новое измерение проводилось зимой с учётом снежной шапки, но скорее всего местные власти намеренно увеличили высоту горы, чтобы она могла официально считаться семитысячником, что, несомненно, добавляет ей коммерческой привлекательности.

Эпизод 6

Очень скоро я получил подтверждение своей догадке о том, что психологический настрой имеет большое значение в нашем деле: как только мы втроём вернулись к оставленным под последней скальной стеночкой нашим товарищам, Карасёв просит нашу с Мишей связку с этого момента замыкать движение команды, а он теперь пойдёт первым. Это означает, что там, где имеются трудности для спуска (в основном это касается скальных стеночек) все спускаются дюльфером по нашей с Мишей верёвке, а последний из нашей связки спускается тоже дюльфером, но уже на двойной верёвке и затем протягивает её через точку страховки, оставляя на горе крюк с петлёй. Всем альпинистам хорошо известно, что позиция последнего на спуске самая ответственная и потому её исполняет либо сам руководитель, либо самый сильный и надёжный член команды. Помня, как я хорошо себя чувствовал весь день, идя первым, я сообщаю Мише, что буду идти последним, а он не возражает. Как только я это объявил, я вдруг почувствовал тот самый прилив сил, который был со мной весь этот день, но покинул меня на самой вершине, где Саша лишил меня лидерства.

Однако светлого времени у нас остаётся в обрез и надо торопиться, в то же время ни в коем случае нельзя допустить даже небольшой ошибки, которую так легко сделать, учитывая нечеловеческую усталость, которая уже «навалилась» на всех нас. К этому следует добавить, что количество кислорода на такой высоте только 40 % от того количества, которое имеется на равнине. А недостаток кислорода, как известно, отрицательно влияет на весь организм человека, в первую очередь на функцию мозга.

Теперь Саша возвращается в свою связку с Володей и по нашей с Мишей верёвке спускается к трём другим товарищам, которые поджидали нас под последней скальной стеночкой, после чего они все четверо быстро (вниз – не вверх!) уходят по утренним следам в снегу в сторону оставленной палатки. Спустившись и успешно продёрнув верёвку, мы догоняем наших товарищей только перед спуском с последней скальной стенки, той самой, где утром мне попался «трофейный» ледоруб, который как раз и был оставлен предыдущими восходителями для организации страховки при спуске с неё. Трое из них уже спустились, а четвёртый дожидался нас, чтобы спуститься дюльфером по нашей верёвке. После того, как этот последний из них оказывается под стеной, обе связки быстро уходят в направлении палатки, которая уже хорошо видна, но ходу до неё ещё минут тридцать.

И вот тут наступает момент, который легко мог осложнить наше с Мишей положение до критического: так как мы не собираемся оставлять здесь для спуска последнего ледоруб, я, в роли последнего, закрепляю верёвку так, чтобы она смогла легко скользить через перекинутую петлю и вбитый крюк, когда мы будем дёргать её внизу, вставляю карабин на длинной петле для того, чтобы две половинки верёвки не перекрутились, и ухожу дюльфером вниз на двойной верёвке. Спустившись к Мише, я пытаюсь её продёрнуть, а она… не идёт. Подключается Миша и теперь мы дёргаем её уже вдвоём, а результат тот же. Нам обоим становится ясно, что придётся лезть на самый верх – именно там находится несколько острых выступов, где очевидно и застряла верёвка. А, по заведённому в нашей профессии правилу, лезть должен тот, кто организовывал точку страховки и спускался последним, т. е. я. Логика этого правила очевидна – кто допустил ошибку, тот и должен её исправлять. Но через 10 минут будет уже совсем темно.