Раймон Пуанкаре - На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 2

Получил трогательный адрес от муниципалитета города Танн от 10 августа. Подписавшиеся благодарят меня за подарок, сделанный мною городу во время моего недавнего посещения, и пишут: «Население Танна с радостью и великой надеждой несет нынешние испытания. Среди этих испытаний для него было ценной поддержкой посещение главы государства. Жители были счастливы выразить вам свои чувства, идущие из глубины души. Соблаговолите усмотреть в них ту любовь и преданность, которые мы все испытываем к Франции и к личности президента республики».

Совет министров принял решение, что Вивиани пока что поручит генералу Саррайлю изучить детально план форсирования Дарданелл, причем должны быть оставлены в стороне все прочие проекты: Смирна, Александретта, Салоники, на которые вскользь указывал Саррайль в своем докладе.

Ренодель, социалистический депутат от департамента Вар, изложил мне мотивы, заставляющие его выступать против Мильерана. Они представляются мне большей частью направленными совершенно не по адресу: он критикует главным образом операции под Парижем и под Аррасом, к которым военный министр не имеет никакого отношения. По собственной инициативе Ренодель рассказал мне, что он недавно был в Швейцарии, встретился там с немецким социалистом Бернштейном и обсуждал с ним условия будущего мира. «Однако, – уверяет он, – это свидание нисколько не означает, что я не намерен продолжать войну до сокрушения германского милитаризма. Напротив, Бернштейн сам заявил мне, что победа нынешней Германии

была бы поражением его идей». Я пытался доказать Реноделю, что в нынешних условиях его беседы неудобны и что теперь слишком поздно или слишком рано делать различие между немцами. Но я не уверен, что мне удалось убедить его.

Мой старый сотрудник по 1912 г. Рене Бенар вернулся из Швейцарии, где исполнил поручение, возложенное на него военным министерством. Он говорит, что крупные цюрихские фабриканты раздобыли химическую формулу удушливых газов, применяемых немцами, и сообщили ее ему. Он уверен в ценности своей информации и сообщит ее завтра утром Мильерану. Говорит, что разговоры Маргена произвели в Швейцарии крайне прискорбное впечатление.

Самба привел ко мне двух своих политических друзей – англичан Смита и Гуджа. Они желают осведомить Францию о том, что делается в Англии для войны, и об образе мыслей британских рабочих кругов. Оба выступят на будущей неделе с докладами в министерстве общественных работ.

Из Южного Туниса получены успокоительные известия. Как видно, нападение племен, которого мы опасались, отсрочено (Тунис, № 207).

Результаты выборов в Греции вынудили короля Константина призвать Венизелоса, и он пригласил его к себе. Но до сих пор бывший премьер не принял и даже не получил никакого предложения относительно формирования кабинета (Афины от Жоне, № 344).

Мэр и муниципальные советники Миттлаха тоже прислали мне письмо, в котором благодарят за оставленный мною подарок населению и высказывают чувства преданности Франции и доверия к правительству республики.

Как сообщил мне Вивиани, L’Homme enchaine подвергся вчера запрету на четыре дня, потому что отказался вычеркнуть в соответствии с требованиями цензуры некоторые выпады Клемансо против Жоффра.

Вивиани выглядит измученным. В совете министров он снова жалуется на свое болезненное состояние и заявляет, что требования парламента становятся невыносимыми и что он не чувствует себя в силах управлять. Однако все его товарищи по кабинету находят, что настроение палаты изменилось к лучшему и что все наладится, если правительство проявит энергию и солидарность. Один лишь Марсель Самба считает по-прежнему желательным и даже необходимым, чтобы состоялись одно, а еще лучше – одно за другим – два заседания, одно – закрытое, на котором должно быть все высказано, другое – открытое, на котором будут оглашены результаты закрытого заседания.

Мильеран тоном, не допускающим возражений, напоминает, что он решил не присутствовать на закрытом заседании. Он говорит, что, если палата однажды допустит этот ненормальный метод, это послужит в дальнейшем предлогом то и дело возвращаться к подобному прецеденту. В результате парламентский режим будет функционировать как бы под покровом ночи, ничем не уравновешенный, без контроля со стороны общественного мнения и мало-помалу выродится в тайную тиранию. Аргументы Мильерана подействовали на тех, кто вначале возражал ему, и совет министров вернулся к идее пленарного заседания, организуемого правительством в случае надобности вокруг парламентских комиссий. На этом заседании палата не будет заседать во всеоружии своих прав. Однако решено было, что Вивиани предложит эту комбинацию лишь в том случае, если фракции будут считать, что нельзя обойтись без обсуждения положения в парламенте.

Мильеран докладывает совету министров о своей поездке на фронт вместе с Китченером. Он достиг соглашения с английским министром относительно программы военного сотрудничества, но, к сожалению, эта программа носит еще несколько отвлеченный характер. Английские войска содействуют освобождению французской территории, но инициатива во всем принадлежит Жоффру, как в вопросе о количестве контингентов, пускаемых в дело, так и в вопросе о задачах и времени военных операций. По словам Мильерана, Китченер вполне одобряет идею наступления.

Немцы взяли Гродно. В кулуарах Думы господствует крайне пессимистическое настроение и ожидают весьма печальных результатов от этого нового поражения (Петроград, № 1006).

Немецкие газеты торжествуют по поводу наших внутренних разногласий. «Франкфуртская газета» сообщает, что отставка Мильерана неизбежна.

Очень милая телеграмма английского короля напомнила мне, что мне стукнуло сегодня пятьдесят пять лет…

В палате большие дебаты по поводу постановки врачебно-санитарной части в армии. Присутствовавший на заседании Феликс Декори рассказывает, что Мильеран выступил с длинной речью перед частично враждебной ему палатой и импонировал ей своей настойчивостью, мужеством и несколько грубой энергией. При случае он произнес имя Жоффра. На скамьях крайней левой раздались кое-какие неприязненные возгласы, но они тотчас же были заглушены мощными рукоплесканиями. Депутаты встали со своих мест и устроили овацию главнокомандующему.

Не успел я порадоваться этой демонстрации, как входит Вивиани, весьма расстроенный. «Мильеран, – говорит он, – делал ошибку за ошибкой. Он должен был говорить только о врачебно-санитарной части, но он воспользовался случаем, чтобы выступить в защиту чиновников своего ведомства и, в частности, с апологией бывшего директора Труссена, причем не проронил ни слова о работе комиссий. Он весьма некстати намекнул на дело Саррайля, причем пытался спрятаться за спину главнокомандующего. Короче, – заключает Вивиани, – он сделал неизбежными более обширные и более основательные дебаты». Это также мнение Мальви, который пришел ко мне, когда у меня еще был Вивиани. Оба утверждают, что вторая часть речи Мильерана, в которой он говорил о высшем командовании, о контроле парламента и о военной ответственности, испортила впечатление от первой части и возбудила сильное недовольство на скамьях левой. Однако, просматривая стенограмму заседания, я нахожу сильно преувеличенным волнение, вызванное отдельными несколько резкими фразами Мильерана.