Игорь Топоров - Баллада о Топорове. Стихотворения, воспоминания, статьи

Зазубрин написал Адриану Митрофановичу:

«Черкните, как живете. Коптелов говорил, что Вас жмали и опять хотят жмать или уже жмут».

А в «Сибирских огнях», к сожалению, при новой АППовской редакции придумали, мягко говоря, недобрый термин «топоровщина». И учитель на несколько месяцев оказался без работы. Ему запретили устраивать читки, и он, не выдержав преследования, покинул Сибирь.

Но доброе дело нельзя заглушить: книга «Крестьяне о писателях» воскресла. В 1963 году она была в отличном оформлении переиздана в Новосибирске под моей общей редакцией. Она посвящена «Памяти тех, кто простым чистым сердцем поняли величие коммунизма и своими трудовыми руками положили первые камни в строительство его светлого здания в Сибири».

Тут выяснилось, что отец Г. С. Титова был учеником Топорова, и в книге мы дали портрет космонавта-2 с автографом:

«Дорогой Адриан Митрофанович!.. Всю мою сознательную жизнь я о Вас слышал, а вот свидеться довелось впервые. Примите низкий поклон».

Мы дали также воспоминания его отца «Мой первый учитель». И книга была переиздана несколько раз в Москве и в Барнауле.

За мою скромную причастность к публикации бесценного труда Адриан Митрофанович в дарственной надписи на первом переиздании назвал меня «крестным отцом» , вдохновившим его «на дерзкий опыт крестьянской критики художественной литературы» и поддержавшим «в черные годы гонений на этот опыт». Если это в какой-то степени заслуга, то я отношу ее целиком к редакции нашей газеты «Звезда Алтая».

К Топорову нужно было приходить в точно назначенное время. Он ценил в людях точность и видел в ней проявление общей культуры человека, его уважения к собеседнику. На этот раз время свидания оговорено не было.

Мирошниченко Е. Г., Николаев. Wikimedia Commons. Автор фотографии в источнике не указан

…Дежурная санитарка поставила перед ним на тумбочку немудреный ужин, и в ответ, естественно, последовало топоровское: «Благодарю вас» . Учитель оставался учителем. Это было за три недели до кончины.

Конечно, он знал, что дни его сочтены. Передо мной блокнот с записью последней беседы.

– Смерти не боюсь, – говорил с паузами Топоров, – думаю вот еще встать на ноги, попасть домой, чтобы рассказать близким, где что лежит.

Да, он рвался домой, чтобы распорядиться богатством – итогом 75-летнего творческого труда: рукописями, архивом, книгами. Последние годы он работал над сборником педагогических воспоминаний и размышлений. Могли бы составить отдельную книгу и его статьи, выступления в защиту русского литературного языка. Ждет своего редактора и другая топоровская рукопись – «Настольная книга скрипача». Он подготовил также рукопись занимательного задачника по развитию мышления и речи учащихся. Адриан Митрофанович говорил еще об одной книге, которая должна быть опубликована издательстве «Днiпро» (вышла там уже после смерти А. М. Топорова – «Мозаика», 1985. – И. Т .).

Удивительное дело. Этот человек не уставал спрашивать, выслушивать, восхищаться, проявляя такое внимание к собеседнику, какое не часто встретишь в наш торопливый век. Возник разговор о пушкинских местах в Михайловском, где студенты-филологи мечтают побывать в будущем году. Мы говорили о подвиге С. С. Гейченко, бессменного директора Государственного музея-заповедника А. С. Пушкина. Я решился напомнить Адриану Митрофановичу слова из его письма в журнал «Нева» накануне собственного 80-летия:

«Смысл моей жизни – труд, – размышлял хранитель пушкинской музы . – Я работал всяко: и как каторжник, и как солдат, и как ученый. Изобретатель, художник, писатель, и как вообще человек одержимый. В моей груди всегда был кипяток».

После недолгого молчания Топоров произнес:

– И я бы мог так сказать.

Он всегда и охотно общался с работниками учительского ВУЗа, выступал перед студентами (последний раз в 90-летнем возрасте)…

Адриан Митрофанович умел мыслить масштабно и широко, умел сказать то, что воспринимается сегодня как мудрая истина. Передо мной письмо Топорова ученикам 44-й средней школы г. Николаева, отправленное 2 апреля 1983 года. Этим письмом я хочу закончить настоящие заметки. Письмо А. М. Топорова – завещание молодым:

«Учитесь в школе на „отлично“ и „хорошо“. Это ваш первый долг.

Но знайте, что настоящее, капитальное образование – это ежедневное, до последнего вздоха самообразование. Его вы получите не в учебных заведениях, а в библиотеках. Только там хранится сокровищница всей мудрости человечества, добытой в течение тысячелетий его культуры.

Неукоснительно исполняйте завет Льва Николаевича Толстого: „Украшай каждый проходящий день добрым делом“. Пусть оно будет самым незначительным, пусть будет сделано кому-то в семье, соседу. Товарищу, школе, больному человеку, инвалиду, обществу.

Всегда помните: доброе дело полезно не только тому, кому оно сделано, но и вам самим. Проверьте себя – сделайте добро. Вы непременно почувствуете в сердце радость. А это чувство усилит здоровье вашего организма. Желаю вам всяческого добра!»

Когда почта приносила пакет, подписанный Адрианом Митрофановичем Топоровым, сердце невольно вздрагивало от радости, и перед глазами возникали лица и образы – родные, близкие, простодушные, красивые… Словом, такие, какими они нарисованы в одной из самых замечательных книг двадцатого столетья, вызвавшей в свое время сочувственные, полные доброжелательной радости отклики Максима Горького и Николая Рубакина, а также обширные писательские отзывы в печати.

Осетров Е. И., Москва. Wikimedia Commons. Автор фотографии в источнике не указан

Н. А. Рубакин, прочитав топоровскую книгу «Крестьяне о писателях», отметил, что ее ценность во «внутренней частности». Выдающийся просветитель писал в письме Топорову: