Игорь Топоров - Баллада о Топорове. Стихотворения, воспоминания, статьи

Ответ не заставил себя долго ждать. В пухлом конверте оказались и статья «Книги – мои наставники», и автобиография, и плотный лист сопроводительного письма с теплыми словами.

Статья о книгах в «Белгородской правде» всем понравилась и для нее вместо традиционной скромной «колонки» не пожалели даже четыре газетных «столбца». Три экземпляра газеты с публикацией я в тот же день отправил в Николаев. А в ответ получил довольно увесистую заказную бандероль с экземпляром вышедших в Новосибирске вторым дополненным и переработанным изданием «Крестьян о писателях». На белом форзаце книги – поразившая меня своей сердечностью надпись:

«Борису Ивановичу Осыкову, – подавшему мне теплую дружескую руку в дни ужасных бед, которые обрушила на меня безжалостная судьба-мачеха… С любовью, уважением и благодарной памятью до последнего вздоха. А. Топоров» .

Листок письма, вложенный в книгу, был своеобразным комментарием:

«Дорогой и добрейший Борис Иванович! Сердечно благодарю за книги „Наши замечательные земляки“… В связи с постигшими меня великими несчастьями (смерть жены и паралич у сына) я переменил квартиру. Прошу писать мне по новому адресу: УССР, г. Николаев областной, ул. Плехановская…» .

Через некоторое время из Николаева пришли воспоминания А. М. Топорова о Ф. И. Шаляпине. Для «Собеседника» они не подходили, и я в тот же день передал их в самый оперативный отдел газеты – информационный. Но – увы – они и там застряли. А Адриан Митрофанович тем временем подослал еще любопытные эпизоды о знаменитых писателях, ученых и философах. «Эпизоды» я отнес сразу же ответственному секретарю и сумел добиться от него положительного ответа. Но время шло, а материалы Топорова продолжали оставаться в гранках и рукописях. И осенью 1974-го года пришло из Николаева горькое письмо:

«Дорогой Борис Иванович! Еще 30 июня 1974 года я послал Вам для „Белгородской правды“ 14 любопытных эпизодов из жизни ученых и философов. Вы ответили, что вопрос о напечатании их был тогда согласован с ответственным секретарем редакции. К сожалению, до сего дня они где-то „киснут“. Если их „зарезала“ редколлегия, то убедительно прошу Вас вернуть их мне. Они пойдут в Киеве. Получилось нехорошо. Зав. информацией затерял мои эпизоды о Шаляпине. У зам. реда погибла моя статья „Из тьмы – к свету“. Таким образом, три моих „покойника“ погребены в недрах газеты. Очень прошу Вас помочь мне получить обратно упомянутые материалы. Сетую: мои земляки-старооскольцы так-таки и не прислали мне фотографию здания Каплинской средней школы. Эта иллюстрация нужна мне для „Автобиографической летописи“ (900 машинописных страниц), в которой запечатлена моя 62-летняя культурно-просветительная работа… Душевно А. Топоров».

После моих настойчивых обращений к ответ. секретарю, зам. редактора и, наконец, к самому редактору в «Белгородке» появилась довольно большая публикация «любопытных эпизодов» из жизни Л. Н. Толстого, А. П. Чехова (помогли именно эти имена). Больше, к сожалению, из присланного А. М. Топоровым не напечатали ни строчки.

А сколько интересного, доброго, полезнейшего мог подарить своим землякам Адриан Митрофанович со страниц областной газеты. Наверное, и для самого писателя благожелательное внимание редакции стало бы серьезным творческим стимулом…

Все это я понимал и тогда. Еще отчётливее понимаю сегодня. Понимаю и сожалею еще острей.

В общении с людьми был он прост и прямодушен. Неискоренимо верил в то, что им нужны, как воздух, сердечные слова дружеского участия. Но вместе с тем, полагал он, необходим человеку и нелицеприятный разговор о таких сторонах его личности, которые нуждаются в некотором корректировании. Любовь к людям органично сочеталась в нем с требовательностью к ним. А. М. Топоров был убежден, что человек является в мир, чтобы одарить других лучшим, что есть в нем самом.

Пересунько Т. К., Николаев. Wikimedia Commons. Автор фотографии в источнике не указан

Свои книги дарил от чистого сердца и обязательно с автографами богатой эмоциональной палитры: от незлобливой, доброй и веселой шутки до глубокого раздумья о смысле жизни и назначении человека.

Когда знакомишься с его автографами, то диву даешься: в них предстает живая история нашей страны, становление ее культуры, штриховые наброски портретов выдающихся людей советского времени, оценка прошлого и настоящего, устремленность в будущее, идейно-нравственный и психологический мир автора и его адресатов. Да и сама биография А. М. Топорова отражается в них, как в зеркале…

Впечатления детства и юности самые сильные. От того, какая среда формировала характер человека в юности, зависит его жизнь в дальнейшем. Сохранить память о прошлом – это значит сберечь благодарность всем тем, кто в юности одаривал нас знаниями, любовью и лаской. Среди автографов А. М. Топорова встречаем надпись на втором издании книги «Крестьяне о писателях», подаренной сыну Л. П. Ешина (наставнику А. М. Топорова в юности . – И. Т.) Андрею Леонидовичу 28 марта 1964 г.:

«Андрюше и Зое Семеновне, моим самым дорогим друзьям юности, потомкам славной, незабвенной семьи Ешиных – моей альма матэр, воспитавшей во мне неистребимую любовь к знанию, искусству и живому простонародному слову»…

…Отсылая своих «Крестьян», он восхищается меткостью и выразительностью народного слова и высоко ценит в высказываниях коммунаров о художественных произведениях самоцветную народную речь.

В топоровских автографах явственно ощутимо дыхание самой народной истории, сохранена память о выдающихся эпохальных исторических событиях… Он дарит «Крестьян» бывшему партизану в Сибири И. М. Дрожжину, селькорам 20-х годов, соратникам в борьбе с «властью тьмы» в сибирской деревне… Он дарит книги «Крестьяне о писателях» и «Я – учитель» бывшим коммунарам Г. Н. Блинову, семьям Бочаровых, Зайцевых, Титовых. Шитиковых и др. 1 июля 1973 г. А. М. Топоров отсылает «Крестьян» А. П. Бочаровой в Щекино. На книге надпись:

«Самому проникновенному критику художественной литературы, незабвенной Анне Прохоровне Бочаровой – с чувством неизменной благодарности. А. М. Топоров».

…Среди слагаемых богатого духовного мира писателя, пожалуй, в первую очередь надо назвать его редчайшую доброту, необыкновенную душевность.