Игорь Топоров - О чём рассказал архив. Документальная повесть

В основе книги, разумеется, остался тот же материал: высказывания крестьян о произведениях художественной советской прозы и поэзии двадцатых годов (из классиков включён только Пушкин). Затем следуют необычайно меткие, точные и очень краткие характеристики участников этих чтений, сделанные Топоровым.

Кроме этого, главного материала, издатели ввели в книгу ещё целый ряд новых и не менее интересных: предисловие журналиста П. Стырова, опубликованную в газете „Известия ЦИК“ 7 ноября 1928 года корреспонденцию широко известного в то время журналиста А. Аграновского, посетившего коммуну „Майское утро“, статью С. Титова о своём учителе Топорове, рассказ самого Топорова „О первом опыте крестьянской критики художественных произведений“, письма писателей к Топорову, преимущественно тех, чьи произведения обсуждались в „Майском утре“…

Вероятно, не будет преувеличением сказать, что книга эта интересна не только сама по себе – она расширяет наши представления о том, как вообще может делаться настоящая книга. Об этом нельзя не подумать, держа книгу в руках, любуясь её замыслом и исполнением.

Раскроем книгу, к примеру, на 124-й странице:

„А. НЕВЕРОВ. „Ташкент – город хлебный“. (Читано с 20 по 22 марта 1927 года).

КОММУНАР ЗУБКОВ П. С.: Придраться тут не к чему. Нужно человеку быть без сердца, чтобы не почувствовать всего, что написано в этой книге. Проще и лучше этого не напишешь.

БЛИНОВ И. Е.: Напиши ты, пожалуйста, чтобы все писатели так для деревни писали. Тогда их интереснее будет и читать. Так и скажи: мужики говорят, что, может быть, многие нынешние писатели хороши, но ни к чему они. Скажи, что непонятны они, резону в них мало. Не по вкусу они деревне. Вот Лидин и Катаев – хорошие. Ну, а уж лучше Неверова, поди, и не сыскать. Этот „Ташкент“» узлом перекрутит хоть какого упорного человека.

ТИТОВА А. И.: Сколько муки Мишка принял… Малой он был шибко. Я думаю, эта книга и старого, и малого проткнёт наскрозь. Малому трёхлетнему ребёнку расскажи её, и тот поймёт, куда что гласит. Который ребёнок только что начнёт говорить, и тот, расскажи ему, поймёт“ .

И вот таких, пусть иногда чересчур категоричных, но умных, самобытных суждений о творчестве писателей не счесть в этой замечательной книге.

А теперь узнаем, кто же они, эти „Белинские в лаптях“, как назвал их в двадцать восьмом году журналист Аграновский. Характеристики дал им А. М. Топоров – предельно краткие, выразительные, какие можно дать человеку не по первому впечатлению, а только после того, как съешь с ним пуд соли, годы проведёшь вместе за работой. Вот только две из них:

„ЗУБКОВ П. С. 35 лет. Сын крестьянина-середняка. Окончил церковно-приходскую школу. В 1920 году – один из организаторов „Майского утра“ До 1929 года – почти бессменный её руководитель. Член партии. Редкий самородок. Талантлив во всех отношениях. Незаурядный организатор.

…ЖЕЛЕЗНИКОВА Т. Ф. 31 год. До вступления в коммуну много странствовала по свету – жила на заводах, в батрачках. В «Майском утре» с 1923 года. Здесь же обучена грамоте. Доярка. Правдива, до щепетильности честна. Режет правду в глаза. Бесстрашный обличитель всех коммунальных беспорядков. Остра на глаз и на язык».

Из этой необычной, любовно составленной книги можно узнать и о том, как писатели отнеслись к критике своих произведений крестьянами, к начинаниям Топорова, и о том, как нелегко было замечательному учителю вызвать крестьян на откровенность:

«Не нам судить о книгах. Мы не учёные… над нашими словами будут смеяться…»

Можно почувствовать жизнь коммуны „Майское утро“ тех лет. Можно обратиться к портрету Германа Титова. В дни работы ХХII съезда КПСС Герман Титов встретился со своим „духовным дедушкой“ А. Топоровым. Позже в честь этой встречи, которая произошла в редакции газеты „Известия“, Космонавт-2 написал на памятной фотографии:

„Дорогой Адриан Митрофанович! Встречу в „Известиях“ я запомню на всю жизнь потому, что всю свою сознательную жизнь я о Вас слышал, а вот свидеться довелось впервые. Примите низкий поклон“.

Да, эта книга – явление в советской литературе. Уже не те крестьяне в Сибири, на родине космонавта, не те у них суждения о литературе, что были в двадцатых годах, – а книга о них не только не умирает, а обновляется, родится вновь.

Вырезка из газеты «Известия» от 07.03.1964 г. со статьей С. П. Залыгина «Второе рождение необыкновенной книги». Личный архив И. Г. Топорова.

Легенда эта возникла в 1936 году, когда доведшие Топорова до нервного истощения очёрские «отцы просвещения» пожаловали Адриану Митрофановичу в виде компенсации путёвку на курорт в Феодосию 2 2 г. Очер – районный центр Пермского края в России. Речь идет о конфликте между А. М. Топоровым и районными бюрократами. – И. Топоров . .

Феодосия! Своего рода Мекка, и мы знаем почему. Вот выписка из очерка-путеводителя В. Балахонова «Феодосия»:

«Могила Айвазовского находится во дворе старинной армянской церкви на углу улиц Айвазовского и Тимирязева. На могиле установлен мраморный памятник с надписями на русском и армянском языках: „РОЖДЁННЫЙ СМЕРТНЫМ, ОСТАВИЛ ПО СЕБЕ БЕССМЕРТНУЮ ПАМЯТЬ“. Тут же похоронена жена художника Анна Никитична Айвазовская.

В городе имеется памятник-фонтан, сооружённый в сквере между кинотеатром „Крым“ и генуэзской башней. Его построили горожане в знак благодарности художнику за водопровод, проложенный в Феодосию из его имения Субаш. В 1959 году фонтан реставрирован, и теперь мы его видим таким, каким он был при жизни Айвазовского».

Повеяло на нас непреходящей любовью и гордостью феодосийцев, повеяло настоящей легендой. Но лишь страницы дневниковых записей, да одна памятная открытка, хранящиеся в архиве А. М. Топорова, позволяют узнать кое-какие её подробности.

Нет надобности описывать чувства Адриана Митрофановича, попавшего в один из самых примечательных крымских городов. Он сразу же ощутил себя в Феодосии паломником, которому предстоит прикоснуться к святыням этих мест. Конечно, Топоров поспешил осмотреть Феодосию и, прежде всего, места, связанные с личностью И. К. Айвазовского. Нечто возвышенное, освящённое человеческой памятью, он ожидал встретить здесь.

Увы! Адриан Митрофанович был ошеломлён кощунственным отношением феодосийцев к памяти великого земляка. Тошно было смотреть на превращенные в мусорные свалки, даже уборные, безнадёжно высохшие мемориальные фонтаны, на развалины дома, где родился И. К. Айвазовский, на его захламлённую могилу за оградой армянской церквушки. Без прежней восторженности, с гнетущим тревожным чувством шёл А. М. Топоров к знаменитой Картинной галерее имени И. К. Айвазовского, зная, что там много подлинных полотен живописца.