Игорь Топоров - О чём рассказал архив. Документальная повесть

«Пермский государственный пединститут, заочный сектор.

ОТЗЫВ

Заочник Топоров А. М. обладает глубоким и основательным знанием по диалектическому материализму. Сдал отлично этот предмет. Может быть использован в качестве преподавателя диалектического материализма в техникумах.

6 января 1935 года.

Профессор – Тительман».

Из «Зачётной книжки» (1936 г.) студента исторического факультета заочного сектора Пермского государственного пединститута:

«Фамилия – Топоров, имя – Адриан, отчество – Митрофанович».

И далее:

«Отметки первого курса – семь „отлично“ и „очень хорошо“, других нет.

Отметки второго курса – шесть „отлично“, других нет.

Отметки третьего курса – одно „отлично“, других нет.».

Но других на этот раз нет ещё и потому, что учёбу в институте пришлось бросить: под угрозой была подготовка к изданию второй книги «Крестьяне о писателях», теперь уже почти готовой, заново скомпонованной, дополненной авторскими исследованиями и перепечатанной в четырёх экземплярах, – по весу не меньше пуда! К тому же вынашивалось в последние месяцы и созрело решение расстаться с недружелюбным Очёром, перебраться в Москву или её окрестности. И это было важно, было правильно.

Но последовал первый непредвиденный удар.

Адриан Митрофанович вознамерился доложить о готовой по существу к изданию второй книге «Крестьян» лично А. М. Горькому и попутно хлопотать перед Наркомпросом о переводе на московские земли.

В середине июня 1936 года А. М. Топоров разочарованным вернулся из Москвы и рассказал семье:

– Покончив со своими учительскими делами, всё же решился я – чем чёрт не шутит! – прорваться к Алексею Максимовичу, рассказать о второй книге. Зазубрина в Москве не было. К сожалению! Созвонился с другим моим мудрым наставником – Викентием Викентьевичем Вересаевым, спросил совета. Тот своим устрашающим, рокочущим басом (даже в трубке затрещало) грохнул мне в ухо: «А что-о! Дело-о! Ждите: я позвоню Петру Петровичу Крючкову»… Где-то через час опять грохочет: «Договорился. Горький согласен. Завтра, в первой половине дня. Я тоже подъеду».

Не мог я ни есть, ни спать, ни найти себе места… Утром в приёмной встретились с В. В. Вересаевым. Просидели часа два. Потом появился П. П. Крючков и скороговоркой бросил: «Извините, уважаемые – Горькому что-то плохо, принять вас не сможет». И сразу же исчез за дверью.

Вересаев, помню, нахмурился, даже буркнул: «Не загордился ли? Не похоже».

Всё это рассказал семье Адриан Митрофанович где-то в середине дня. А вечером, когда включили за ужином радио, в комнату хлынула долго не прекращавшаяся траурная музыка. В перерыве диктор сообщил: «Страна понесла тяжёлую утрату – скончался Алексей Максимович Горький».

Это было 18 июня 1936 года.

Через два месяца семья А. М. Топорова временно поселилась в одной из комнат (предназначалась для учительской) только что построенной Раменской школы №5. Здесь же поселились трудные хлопоты, связанные с публикацией статьи «ТОЛСТОКОЖИЕ», и ещё более трудные думы о судьбе второй книги «Крестьяне о писателях»: нет А. М. Горького, куда-то бесследно исчез В. Я. Зазубрин…

Повеяло 1937-м годом, пахнуло злым ветром с Урала.

Не забыли о Топорове в Очёре «обиженные» им «отцы просвещения» и районные верха. В страстном рвении отомстить поспешили создать в духе времени чёрное досье на Адриана Митрофановича. Потрясли, как и где положено, давнего очёрского друга А. М. Топорова, по рекомендации которого в 1932 году и состоялось его переселение из «Майского утра». Многое писал в своё время этому «другу» Адриан Митрофанович о своих алтайских и сибирских злоключениях, связанных с селькоровской неуёмностью и обидами некоторых литераторов на нелицеприятную критику коммунарами их произведений.

Не отзывы А. М. Горького, В. Я. Зазубрина, В. В. Вересаева, Н. А. Рубакина брали на учёт очёрские изыскатели. Ко времени было другое. Вот это.

В письме очёрскому другу (тогда без кавычек) А. М. Топоров в 1932 году писал:

«Вот как расправились со мной районные профсоюзные деятели —

СЛУШАЛИ:

Об исключении Топорова из профсоюза. Докладчик Кокорин.

ПОСТАНОВИЛИ:

Топорова исключить из членов Союза, снять звание красного учителя за антисоветское отношение к школе, за идеологическое искривление в работе коммуны… Судить показательным судом. Всё это осветить в печати.

Председатель – Титов.

Секретарь – Сажина».

«Годится!» – радовались «изыскатели».

Газета «Советская Сибирь» от 21.03.1928. со статьей О. Бара, направленной против А. М. Топорова. Личный архив И. Г. Топорова

А вот ещё что нашлось у очёрского «друга», это тоже послал ему А. М. Топоров:

«Советская Сибирь», от 21 марта 1928 года, статья журналиста О. Бара «КАК УЧИТЕЛЬ ТОПОРОВ РАЗЪЯСНЯЕТ КРЕСТЬЯНАМ-КОММУНАРАМ КИТАЙСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ И СОВРЕМЕННУЮ ЛИТЕРАТУРУ»:

«В Коммуне „Майское утро“, – сказал мне секретарь райкома, – ты встретишь учителя Топорова. В прошлом он активно боролся против нас, был, говорят, эсером. Интересный тип!»

…На сцене появился Топоров с «Советской Сибирью» в руках:

– На острове Ханян установилась советская власть. Приехали два рыбака, построили шалаш и выкинули красный флаг… Ну, им солдаты и прописали советскую власть, по первое число! Ха-ха!

Сегодня Топоров читает „Гайавату“ Лонгфелло. Предшествует вступление:

– Перевёл эту поэму на русский язык знаменитый русский поэт Иван Бунин. Бунин много внёс своего хорошего в „Гайавату“…

Дело! Русский белогвардеец-помещик, ведущий и сейчас за границей травлю СССР, попал трудами Топорова в добрые люди…

Обратный путь далёк. Укутавшись в тулуп, думаешь:

– Вот человек. Семь лет, как он закопал себя в деревне. Активной, неутомимой работой создал себе авторитет на весь район. Авторитет этот – теперь ширма, непроницаемая броня для по существу, далеко не нашей агитации.. Перед нами хитрый классовый враг, умело окопавшийся и неустанно подтачивающий нашу работу…

В Косихе подробно говорю с секретарём райкома. Он отвергает возможность перевоспитания»…

И ещё одна «находка» из всё той же переписки, и убийственное свидетельство «друга» о ней.

Подарок участнику Первого Всесоюзного учительского съезда – одно из вещественных доказательств судилища над А. М. Топоровым, 1925. ГМИЛИКА (г. Барнаул).