Ану Партанен - Северная формула счастья. Как жить, чтобы вам завидовал весь мир

Лично для меня во всем этом был какой-то привкус горькой иронии. В 2000 году, когда Тарья Халонен впервые стала президентом Финляндии, я была неопытной финской журналисткой двадцати пяти лет от роду, которую приняли на работу в крупнейшую газету страны Helsingin Sanomat. Я была самой настоящей финкой – родилась и выросла в небольшой тихой северной стране, которая совершенно неожиданно сделалась центром восхищенного внимания всего мира.

Но на фоне поголовного увлечения Финляндией я поступила ровно наоборот. Для меня это был момент увлечения всем американским. Незадолго до того, как Newsweek объявил мою родную страну лучшей в мире, я решила бросить все и начать новую жизнь – финской иммигранткой в Штатах.

Теперь я смотрела на свой былой североевропейский дом уже из-за океана. Подобно верной болельщице, я гордилась успехами Финляндии в международных соцопросах и рейтингах. В то же время, я постоянно отвлекалась на проблемы, возникающие в моей новой американской жизни. Вдобавок, американцам вокруг меня, казалось, не было особого дела до Финляндии или ее стран-соседок, расположившихся неподалеку от Северного полярного круга. Они были слишком озабочены собственными делами и проблемами. Возможно, большим политикам вроде Билла Клинтона или журналистам из The Economist и хватало сил и времени на восторги по поводу Финляндии, но, если честно, то что́ может предложить многоликим и динамичным Соединенным Штатам кучка маленьких, холодных стран, где все выглядят одинаково, ведут себя одинаково и одинаково радуются тарелке селедки на своем столе?

США уже давно были мировым светочем свободы, независимости, индивидуализма и возможностей. В сравнении с раскованной и свободолюбивой Америкой жизнь в странах Северной Европы может показаться не только старомодной, но и попросту ужасной. Немало американцев видят в североевропейских странах жалкие «государства-няньки», пичкающие своих граждан социальными пособиями и программами, которые не приносят счастья, а, напротив, порождают зависимость, апатию и уныние. Американские критики так называемой «северной супермодели» по большей части говорят о высокой распространенности депрессии, алкоголизма и самоубийств в моей родной стране и в странах по соседству.

Да и в самих североевропейских странах очень многие не понимали, чем объясняется вся эта шумиха. Мои финские соотечественники знамениты своей заниженной самооценкой. Чуть ли не все население страны сочло объявление Финляндии лучшей страной на свете журналом Newsweek ужасной и крайне постыдной ошибкой. А мысль о том, что финны могут быть второй счастливейшей нацией мира, показалась многим из них просто смехотворной. Долгие, темные и морозные финские зимы действительно делают многих жителей страны несчастными, а алкоголизм – реальная проблема этой страны. Хотя с чувством собственного достоинства жителей Швеции, Дании и Норвегии дела обстоят несколько лучше, чем в Финляндии и Исландии, но ни одну из этих стран нельзя назвать идеальной для жизни. В то же время источником вдохновения для многих обитателей Северной Европы служат США, особенно их поп-культура, предпринимательский дух и всемирно известные города вроде Нью-Йорка, Сан-Франциско или Лос-Анджелеса.

Когда я обустраивала свою новую жизнь в Соединенных Штатах, американская экономика начала оправляться после тяжелейшего финансового кризиса. А дома в Финляндии все как-то помрачнело. Глобальная рецессия и кризис еврозоны оказали болезненное влияние на страну, и прославленный экономический рост замедлился. Финские школьники уже не попадали на первые места всевозможных рейтингов, хотя и продолжали учиться очень хорошо. В общем, на вопрос о том, действительно ли его страна является «суперпримером» для остального мира, встреченный на улице обычный житель Финляндии с большой долей вероятности ответил бы вам сердитым «нет» (особенно в холодную и хмурую погоду).

Однако чем дольше я жила в Америке, тем больше мне становилось ясно одно. Независимо от того, «лучшая на свете страна» Финляндия или нет, подавляющему большинству американцев, равно как и остающихся на родине моих соотечественников, и в голову не приходит, что переехать из любой североевропейской страны жить в Америку начала XXI века означает своего рода возврат в прошлое – и возврат очень резкий.

Я заметила и кое-что еще. Американцам, как и многим другим жителям планеты, просто невдомек, насколько можно улучшить окружающую действительность.

Невеста смотрела в окно. Мне помнилось, что она была в белом, но сейчас, рассматривая сделанные в тот день фотографии, я понимаю, что на самом деле она была в черном и выглядела встревоженной. Про ее тревогу я помнила, поскольку телеведущие без устали комментировали любые изменения на ее прекрасном лице. Собственно, говорить им было особенно не о чем. Было известно лишь, что бракосочетание состоится в одном из итальянских замков в присутствии 150 гостей. Дежурившим снаружи папарацци и журналистам оставалось лишь сообщать о прибытии гостей и о том, кто из них как одет.

Я наблюдала за этим по телевизору, находясь за несколько тысяч миль, в Бостоне, куда приехала на конференцию. Полистала телеканалы. Помимо свадьбы Тома Круза и Кэти Холмс, в новостях сообщали о том, что судьи Верховного суда США получили бандероли с отравленным печеньем. Отправительница заботливо приложила к каждой отправке по сопроводительному письму, уточняющему ее намерения: «Я убью вас. Это отравлено». Тем же вечером на ужине один из участников конференции, стоявший за мной в очереди к фуршетной стойке, с улыбкой спросил меня, не смогу ли я продегустировать для него еду. Ему было интересно, насколько она съедобна. Я решила, что он таким образом шутит по поводу печенья, отправленного в Верховный суд, и сказала, что обязательно дам ему знать, если еда отравлена. Он удивленно воззрился на меня. Я стала было объяснять, что имела в виду напуганных судей, и он удивился еще больше. Скоро смущенно хихикали мы оба. Оказалось, что он не смотрел новости и не знал про Верховный суд и печенье. Сидя рядом за ужином, мы начали понимать друг друга намного лучше. Спустя еще два часа мы уже целовались под большим деревом. А на следующий день я села в самолет, чтобы совершить десятичасовое путешествие на родину, в Финляндию.

Мои подружки в Хельсинки были в восторге. Ты познакомилась с американским писателем! На конференции! Как это романтично! А когда они узнали, что вскоре после первой встречи Тревор позвонил и сказал, что собирается навестить меня в Финляндии, их восторг перерос чуть ли не в экстаз – надо же, прямо реальная love story! Тревор действительно приехал, и его визит удался. Наши межконтинентальные отношения продолжились, а поскольку после каждого свидания наступало неизбежное расставание, подружки принимались вздыхать: «Ты же, наверное, сильно скучаешь по нему?», «Тебе же, наверное, очень грустно, да?»