Илья Магомедов - Лютиковы страсти. Черный/Белый

Восторг мне приносило то, что было после школы. Думаю все помнят это время, когда после уроков на школьном дворе собиралось куча ребят со всех классов и играли в салки, или любые другие игры, но большим количеством людей. ВОСТОРГ! Не иначе.

Начал вспоминать и еще кое-что… В первом классе нам сказали принести книги, которые мы будем читать перед уроком, как разминку. Что-то, что интересно нам самим. Необязательно научное чтиво, но, не комиксы, конечно. И я принес энциклопедию. Мне было немного стыдно, потому что помню, некоторые смеялись надо мной. А ведь я и правда люблю животных.

Вернемся к формуле алхимиков. Таким, каким я вижу мир – таков он и есть. Вот тебе и истина. Люди не будут углубляться, или пытаться принять действительность. Им не это надо. Им всегда нужно чувствовать превосходство, особенно в те школьные годы.

Как чудесно было взрослеть, умнеть и ловить что-то новое из книг, особенно которые тебя завораживали… Я был не самым любознательным из чтецов, но читать я любил определенную литературу. Многим она казалась даже скучной или банально не имеющей смысла, а я находил в ней образы. Когда мы говорим о птице Феникс, мы думаем о птице, способной к перерождению из пепла. Но, давайте немного поразмышляем.

Птица Феникс – имела способность к возгоранию, и полному догоранию себя в целом, а после, к полнейшей регенерации себя. Так же Феникс – олицетворение надежды, и чистоты. Она проходит очищение огнем и после, вновь становиться чистой, непорочной. Как ум ребенка в возрасте первых школьных лет.

Я начал смотреть тогда на мир, как на огромный муравейник, по принципу которого живет человек. Мы коммуницируем и взаимодействуем друг с другом только в том случае, когда это необходимо, в любом другом – избегаем этих взаимодействий. Мы амбициозны и крайне честолюбивы, что накладывает свой эффект на общение и времяпрепровождение с товарищами по уму и разуму. Если можно так выразиться, модель то у муравьев мы взяли, а жить по ней не решились. Каков же тогда результат? Думал я об этом в первом-втором классе. Результат очевидно прост. Система неидеальна. Утопия, к которой стремится индивид в человеческой экосистеме, обреченный на шквал камней от соплеменников. Анархия или хаос – его тоже презирают многие. Почему? Потому что это свобода. Там, где свобода – нельзя править и быть лучше. Какому свободному будет дело до мнения другого человека, когда он свободен от всего и всех? Никакому!

На одном из собраний моя мама подошла к моим одноклассникам, спросив обо мне: «Что вы скажете? Как себя ведет?». Я узнал об этом после, чуть-чуть после, но, узнал, и это меня заставило задуматься.

Она была расстроена некоторыми высказываниями, а именно, на тему того, что я, якобы, выкручиваюсь, или в этом духе. Не зная, поднимаю руку и говорю ответ. Неверный ответ. Забавно, ведь даже рвение к какой-то «истине» будет высмеиваться, и все будут тыкать пальцем, воротить у виска.

Тогда я переменился во взглядах, собственных суждениях и стал, что называется, «белой вороной» в этом кругу. Я стал более агрессивно смотреть на людей, если сказать честно. Стал более затворнически относиться к взаимоотношениям с людьми. Пытался всячески пересмотреть эту ситуацию, но…

Но вернулся он. Его не было около 3—4 лет. Я его, собственно, ждал, но вернулся совершенно другой человек. Мой отец. Это был мужчина, достаточно морщинистый, странной походкой он шел на встречу мне, но я его узнал. Разбежавшись я наскочил на него, и обнял, что было сил! Слезы сами катились по лицу, а он обнимая, спустил меня на ноги, и мы побрели в сторону дома.

Далеко не так я представлял эту встречу. Этого человека. Вернулся мужчина, отличающийся яркими повадками типичного зека, который не мог взять в толк одного – его сын отчаянно ждал, и верил, что жизнь начнет бить ключом. Нет. Этого не произошло.

С момента его возращения жизнь стала приобретать совсем другие краски, и другой темп, или, как еще можно сказать, ритм. Он пил. Я помню, как он напивался, и часто кричал. Мне было чертовски страшно. Я боялся также не только за себя, но и свою маму, сестру.

Помню, отчетливо, как по зиме, когда он вновь напившись и начав буянить, заставил нас вылететь из квартиры в том, в чем все мы были, а именно: трусы, у мамы был халат, из ненатурального меха, или подобие этого материала. И мы бежали по снегу, как он жег мне мои ноги, но я не чувствовал этого так, как должен бы чувствовать человек, я был рад, что сбежал… Еще одна победа над смертью. Если угодно. И вот, мы сидим в подъезде, в попытках согреться, и… засыпаем. «Чудесно провел ты зимние каникулы, Илья?» – думалось мне накануне их окончания, ведь это частый вопрос в школе.

Тогда я стал изучать тонны литературы, которая обучает людей стрессовым ситуациям, конфликтологии, психологии, психиатрии, и прочей ненужной для ребенка макулатуры. Также я стал упорнее тренироваться, и стал более агрессивно вести себя со сверстниками, да и окружающими в целом. Уже тогда я начал курить сигареты, как оголтелый. Не от хорошей жизни, как мне казалось, но я знаю, может быть и хуже.

Некоторые употребляли в моем окружении наркотики, а мне к этому всегда не лежало. Сигареты – единственный наркотик, наравне со сладким. Да, вот это истинное наслаждение.

Из-за этого всего мне вспомнился один случай, как раз в этом возрасте. Мы с товарищем донимали одного мальчишку, с нашего двора. Он нам казался дико странным, потому что у него была странная семья, да и он тоже был слегка чудаковат. Мы нашли целый склад старых пленочных кассет. Но, он, отказавшись делиться, стал нам угрожать, и тогда мы решили придумать вариант, который поможет решить этот конфликт, что называется, малой кровью. Мы отобрали у него эти кассеты и сказали: – «Догонишь нас, можешь делать, что захочешь. В придачу – кассеты твои».

На том и порешили. Убежав, и спрятавшись, как мы думали, мы принялись расхваливать свой ум, и смекалистость. Мой товарищ только успел окликнуть меня, как повернувшись, я почувствовал мощный удар в переносицу. Этот мальчуган не долго думал, и решил, что раз может делать все, то и это – сойдет. Он кинул мне в лицо кирпич. Пробил основание переносицы, от чего я был не в восторге, и потерял сознание, когда почти дошел до дома, наблюдая, как струится кровь. Вот так.

Это я все к тому, что нельзя было поступать так, как поступал тогда я. Надо было просто поделиться, а не устраивать «гонку разума» между нами, детьми.

Вернемся ж к изучению и усилению своего тела, и себя в целом. Я из-за этого дикого страха перед отцом, не его силой, а его статусом отца занимался упорно, и старался брать более высокие результаты. Дрался с самыми большими, злыми, и более сильными ребятами, чем я сам. Он то и дело, что пил, бил, и ругался. Ему было все это ни к чему.