Владимир Сенчихин - Беседы с усопшими, или Гримасы славы

О жертвах походов Македонского некоторые современные историки предпочитают умалчивать. В связи с этим уместно вспомнить плодовитого Аррианаи его книгу «Поход Александра». Безоговорочно доверять историку не стоит, поскольку он относился к Македонскому с придыханием и трепетом: «Нет другого человека, который – один – совершил бы столько и таких дел; никого нельзя ни у эллинов, ни у варваров сравнить с ним по размерам и величию содеянного». По словам историка, Македонский «замышлял дела не малые и не легкие, и не усидел бы спокойно на месте, довольствуясь приобретенным, если бы даже прибавил Европу к Азии, а к Европе острова бретанов. За этими пределами стал бы он искать еще чего-то неизвестного и вступил бы, если бы не было с кем, в состязание с самим собой».

Мне нравится, что Арриан иногда пытается быть объективным. По его мнению, Александр «обнаружил, что находится во власти двух пороков, а именно гнева и пьянства – разумному человеку не подобает быть во власти даже одного из них». «Известно, что Александр, воображая себя в глубине души сыном Амона ( Амон, древнеегипетский бог ), а не Филиппа, потребовал, чтобы ему кланялись в землю; восхищаясь обычаями персов и мидян, он сменил одежду и переделал чин дворцового этикета». «Рассказывают, что он услышал, будто арабы чтут только двух богов – Небо и Диониса: Небо потому, что оно видимо, на нем находятся звезды, а также и солнце, от которого людям великая и явная во всем польза, а Диониса за его славный поход к индам. По мнению Александра, он был достоин того, чтобы арабы и его чтили как третьего бога, ибо он совершил подвиги, ничуть не меньшие, чем Дионис; одолев арабов, он разрешит им, как индам, управлять страной по своим законам».

Арриан и сам излишней скромностью не страдал. Оценивая себя, он глаголил: «Я считаю, что достоин места среди первых эллинских писателей, если Александр первый среди воителей».

Рассказывая о том, как Александр гонялся за персидским царем Дарием и наносил ему одно поражение за другим, Арриан свидетельствует: в одном из сражений число убитых персов « доходило до ста тысяч. Птолемей, сын Лага, следовавший тогда за Александром, рассказывал, что когда они, преследуя Дария, оказались у какой-то пропасти, то перешли через нее по трупам». Во время штурма города Тир ( Ливан ) разразилась «страшная бойня, македонцы бушевали…», убили восемь тысяч местных жителей. «Тех, кто бежал в храм Геракла (тут были главные правители Тира, царь Адземилк и некоторые богомольцы из Карфагена, пришедшие по древнему обычаю в метрополию поклониться Гераклу), Александр помиловал; остальных обратил в рабство. Продано было тирийцев и чужеземцев, захваченных в Тире, до тридцати тысяч».

«Жители Газы ( Палестина ), хотя город уже был взят, все равно продолжали сражаться, и погибли все. Детей и женщин Александр обратил в рабство».

В очередном сражении с Дарием близ города Арбел ( Эрбиль в Ираке ) «из людей Александра было убито человек сто. У варваров, говорят, погибло до тридцати тысяч человек; в плен же было взято гораздо больше; взяты были и слоны, и колесницы, которых не изрубили в бою».

По пути в Индию Александр с местными туземцами не церемонится. «Снявшись из Суз ( провинция Хузестан в Иране ) и перейдя реку Паситигр ( верховья Тигра ), он вторгся в землю уксиев ( народ, населявший восточную часть древней Сузианы ). Перепуганные стремительным появлением Александра, лишенные укреплений, на которые они больше всего полагались, уксии бежали раньше, чем дело дошло до рукопашной. Одни во время бегства пали от руки Александровых воинов; многие убились, срываясь с обрывистой дороги. Большинство, убежав в горы, наткнулись на солдат Кратеpa ( предводитель пеших телохранителей в войске Александра), и были перебиты. Дань на них наложена была такая: ежегодно сто лошадей, пятьсот вьючных животных и тридцать тысяч овец; денег у уксиев нет, и земли они не обрабатывают; в большинстве своем это пастухи».

В Индии «есть неприступный город Сангалы» ( ныне Джаландхар в долине между реками Биас и Сатледж ). Македонского это не смутило. «Машины были собраны и подведены к стене. Раньше, однако, чем была сделана хоть одна пробоина, македонцы подкопались под стену (она была кирпичная), наставили кругом лестниц и взяли штурмом город. При взятии погибло семнадцать тысяч индов; в плен взяли больше семидесяти тысяч человек, триста колесниц и пятьсот всадников. У Александра за всю осаду погибло немногим меньше ста человек».

Если верить Плутарху («Сравнительные жизнеописания» ), то начал Александр с того, что напал на Фивы ( город в древней Греции, основанный финикийцами ). Местные жители «бились с мужеством и доблестью, превышавшими их силы, оказывая сопротивление врагу во много раз более многочисленному. Однако, когда македонский гарнизон напал на них с тыла, большинство фиванцев попало в окружение и погибло в битве. Город был взят, разграблен и стерт с лица земли. Пощадив только жрецов, граждан, связанных с македонянами узами гостеприимства, потомков Пиндара, а также тех, кто голосовал против восстания, Александр продал всех остальных в рабство, а их оказалось более тридцати тысяч. Убитых было более шести тысяч».

В первой битве с Дарием «в войске Александра погибло всего тридцать четыре человека, из них девять пехотинцев, варвары потеряли двадцать тысяч пехотинцев и две тысячи пятьсот всадников. Александр, одержав блестящую победу, уничтожил более ста десяти тысяч врагов, но не смог захватить Дария, который, спасаясь бегством, опередил его на четыре или пять стадиев». Александр, провозглашенный царем Азии после окончательной победы над Дарием, «устраивал пышные жертвоприношения, раздаривал своим друзьям богатства, дворцы, отдавал им в управление целые области».

Об отношении Македонского к плебсу можно судить хотя бы по отрывку из книги Плутарха. Вот что случилось во время перехода через Вавилонию ( царство между Тигром и Евфратом, территория нынешнего Ирака ).

«Желая показать Александру природную силу нефти, варвары опрыскали этой жидкостью улицу, которая вела к дому, где остановился царь; затем, когда стемнело, они встали на одном конце этой улицы и поднесли факелы к местам, смоченным нефтью. Нефть тотчас вспыхнула; пламя распространилось молниеносно, в мгновение ока оно достигло противоположного конца улицы, так что вся она казалась объятой огнем. Среди тех, кто обычно омывал и умащал царя, забавляя его разными шутками и стремясь привести в веселое расположение духа, был некий афинянин Афинофан. Однажды, когда в купальне вместе с царем находился мальчик Стефан, обладавший прекрасным голосом, но очень некрасивый и смешной, Афинофан сказал: „Не хочешь ли, царь, чтобы мы испробовали это вещество на Стефане? Если даже к нему оно пристанет и не потухнет, то я без колебаний признаю, что сила этого вещества страшна и неодолима!“. Стефан сам охотно согласился на это испытание, но как только мальчика обмазали нефтью и огонь коснулся тела, яркое пламя охватило его с головы до пят, что привело Александра в крайнее смятение и страх. Не случись там, по счастью, нескольких прислужников, державших в руках сосуды с водой, предназначенной для омовения, остановить пламя не удалось бы вовсе, но даже и эти прислужники с большим трудом потушили огонь на теле мальчика, который после этого находился в очень тяжелом состоянии».