Ирина Дорфман - Книга для Ксюши

Коляска, в которой возили Таню и Вову, пришла уже в негодность и была сослана на дачу. Где хранится до сих пор, кстати, и до недавнего времени использовалась для походов в магазин. Была надежда, что Тима вырастет из своей лежачей коляски и она достанется тебе, но он не вырастал. Просто пойти и купить новую коляску – это было слишком дорого для нашего тогдашнего бюджета. Да и считалось бессмысленным – зачем покупать, когда вокруг столько уже купленных и ставших ненужными колясок. В итоге тебе досталась довольно крутая коляска Сони. Итальянская, фирмы Chicco. Мы бы такую точно не смогли тебе купить. Мне не очень нравилась ее расцветка, синяя в клетку, но зато она была крепкая, комфортабельная. У нее не вытаскивалась люлька, зато легко снималась вся корзина целиком. А чтобы превратить ее в сидячую, достаточно было покрутить какой-то рычажок сбоку, и там поднималась спинка. В общем, папа должен был съездить за этой коляской на другой конец города. Но за неделю с момента твоего рождения он как-то не удосужился это сделать. И вот гулять надо, коляски нет. Было кенгуру, но новорожденного ребенка в одеяле туда не запихнешь. Так что я поступила нестандартно: взяла Танины санки в одну руку, тебя в одеялах в другую, вынесла все это на ближайшую площадку и положила спящую тебя на санки. И стала гулять с Таней, как обычно. На качелях ее качать и все такое. А у нас была небольшая тусовка на площадке, мамы, бабушки и дедушки друг друга знали. И вот просыпаешься ты на санках и слегка пищишь. Гуляющие на площадке испытали культурный шок. Кто-то сказал, что думал, что это просто одеяло лежит. Дело было зимой, я ходила в огромной шубе, и мало кто из знакомых по площадке вообще знал, что я жду ребенка. Понятное дело, их шокировало, что на санках валяется крошечный младенец, и это наша новая дочка. Потому я и запомнила твою первую прогулку, а если бы все было, как у людей, вряд ли это вообще сохранилось бы в памяти.

В записях о Коле нашла рассказ о том, кто из вас от чего впервые в жизни засмеялся. Получается, что когда родился Коля, я еще очень живо помнила ваше с Таней младенчество. И, наверное, думала, что всегда буду помнить. А оказалось, что прошло еще 10 лет, и все это в голове сначала перемешалось, а потом и выветрилось из нее. Как же хорошо, что хотя бы что-то я записывала! В общем, самый крутой повод для первого смеха был у Тани, как мне кажется. Она засмеялась, увидев свое отражение в зеркале. Но и у тебя повод для смеха был интересный. Творческий, что ли. У тебя был маленький плед, ярко-красный с какими-то картинками. В нем тебя и из роддома забирали. Так вот, тебе было примерно 3 месяца и я зачем-то взмахнула этим пледом, может быть, стелила его, и тут ты неожиданно засмеялась, первый раз в жизни.

Я не вела дневниковых записей о твоем развитии, зато писала много писем тете Ане во Владикавказ. Там описывала разные аспекты нашей жизни, но среди прочего отмечала и новое или забавное в жизни детей. Так что эти письма – бесценный источник сведений о твоем детстве. До 2006 года я довольно много писем писала на бумаге. К счастью, тетя Аня их бережно сохранила. Я даже одолжила у нее коробку с письмами. Хотела их все отсканировать, но так и не собралась. Может быть, когда-нибудь я их все же отсканирую или, например, наберу на компьютере самые интересные отрывки из них. Пока же я изучила те немногие электронные письма бумажной эпохи.

Вот, например, письмо от 20 марта 2002 года, то есть тебе был годик и месяц, еще даже не начала ходить. Там я описываю, как мы в воскресенье поехали в церковь на «Соколе». Я утром не успела вас покормить, думала, что быстро вернемся. А у нас в гостях жила бабушка Лена, приезжала на учебу, и она предложила поехать на рынок на «Войковскую» купить папе приличную одежду. И мы поехали. А потом там маленьких абзац отдельно про тебя.

«Таня во время выбора одежды очень томилась и не знала, чем заняться, а Ксюша половину поездки проспала и так полдня ничего не ела, кроме половинки просфорки, и ничего не пила, кроме глоточка теплоты – питалась одной духовной пищей. Мне и в голову никогда не приходило, что ребенок может спокойно такую голодовку вынести: я, если на час позже ее кормлю, уже переживаю.

Ксюша полюбила смотреть книжки. А еще она очень смешно надевает штаны. Уже не на голову, а на нужное место. Усаживается поудобнее, одну ногу приподнимает и на ней аккуратно раскладывает штанину и приговаривает: «как?», «как?». Поискать дырку и просунуть ногу туда ей в голову не приходит. А если я хочу ей показать, злится. Отберет штаны обратно и начинает махать ими и петь торжествующую песнь. Может минут 15 так развлекаться. Еще свалившийся ботинок пытается водворить на место. Вчера вытирала Тане нос носовым платком. А еще любит губкой вытирать стол. Так что я надеюсь ее пораньше научить одеваться, пока интерес к этому есть. Жаль только, что очень плохо еще соображает».

Странное замечание, про плохо соображает. А чего я хотела от ребенка в один год? Чтобы он одевался, как пожарный, за несколько секунд? И заодно писал симфонии и докторскую диссертацию защитил? В общем, странные какие-то претензии были. Думаю, для своего возраста ты прекрасно соображала. И, кстати, единственная из всех наших детей, довольно рано научилась сама одеваться, раздеваться и делать все то, что ребенку в этом возрасте положено. А про штаны и торжествующую песнь смешно, правда?

Легко подсчитать, что, когда я тебя родила, мне было 27 лет. То есть по нынешним временам мы били довольно молодыми родителями, хотя ты была нашим младшим ребенком, что только прибавляло нам родительской уверенности и юношеского пофигизма. Над первым ребенком мы еще почему-то тряслись. Думали, что все – родили ребенка, жизнь наша должна полностью перемениться. Боялись эпидемий, болезней, лишнего контакта с инфекциями. Боялись ездить с Таней в общественном транспорте. А на такси денег тоже не было совсем. Даже в церковь Таню первые полгода ее жизни возили довольно редко.

Но постепенно здравый смысл и здоровое легкомыслие вернулись к нам. Мы поняли, что инфекции все равно везде, волков бояться – в лес не ходить, то есть если всего бояться, это будет не жизнь, а мука. Примерно вот как сейчас с этим карантином. Но тогда нам такая жизнь и в страшном сне бы не приснилась.

Так что тебя мы почти с рождения таскали с собой везде. Не помню, когда мы первый раз пошли с тобой в гости. Но почему-то помню, как ездили в Подольск, тебе было примерно месяца 4. Кажется, это не был никакой праздник, просто захотелось повидаться. И скорее всего заранее мы это не планировали. За нами заехал Мишка, тогда он еще водил машину, и на ней мы доехали до Подольска очень быстро. Был выходной, пробок не было. Там, как обычно, решили прогуляться, на ночь глядя. И вот летний вечер, лес на окраине Подольска, и идут две семьи с маленькими детьми. Андрюшу мы катим в колясочке. А тебя мы положили в съемную люльку от коляски (не помню, привезли ее с собой или взяли у них), а эту люльку поставили на Андрюшину коляску поперек. Получилась этажерка из люлек. И вот мы катим эту конструкцию по неровной лесной дорожке. И тучи комаров вокруг. По-моему, у нас уже тогда было ощущение, что это перебор. Что мы обращаемся со своими младенцами как-то уж слишком бесцеремонно. Поэтому я и запомнила ту поездку. Если бы было все как всегда, нечего было бы и запоминать. В общем, раннее детство у тебя было суровым, полным приключений. Зато родители были молодыми, веселыми и беззаботными.