Наталья Князева - Исповедь детдомовки

– Здравствуйте, можно у вас спросить?

– Конечно, спрашивай.

– Я тут книгу нашла, могу ли я ее читать в тихий час, пожалуйста?

– Если ты никому мешать не будешь в это время своим прочтением, я не буду против. Ты у нас новенькая?

– Угу.

– Хорошо. Положи пока книгу в тумбочку, тебе пора на обед.

Обрадовавшись разрешению, я зашла в палату, спрятала книгу в нижний ящик тумбочки. Прозвенел звонок, все стали выходить из палаты и двигаться в конец коридора. Я проследовала за всеми и зашла в длинное помещение, где располагался ряд объединённых столов, к которым были приставлены лавочки. На столе стояли металлические тарелки, у каждой лежала алюминиевая ложка и кусок черного хлеба. Найдя свободное место, я взглянула на странную субстанцию в тарелке.

– Это рыбный суп, – сказала мне девочка, сидевшая рядом.

Видимо, я сегодня голодаю. С ъев кусок черного хлеба, я ждала, пока остальные поедят. Позже зашла медсестра и объявила, что обед окончен и все должны разойтись по палатам.

Вот так длились мои дни. Все было по звонку или приказу медперсонала. Я исправно принимала лекарства, ходила в «школу», ела по звонку и много спала. Почему я выделила школу? Четыре раза в неделю на три часа нас заводили в кабинет и выдавали учебники за пятый и шестой класс. Как говорится, учили тем, что было.

За своё хорошее поведение я выходила гулять с некоторыми ребятами, помогала им в теплицах. Соседние церквушки для нас организовали экскурсию в местный музей, а потом у нас были импровизированные шашлыки с сосисками. Можно было назвать это место домом отдыха, но периодические крики детей и вид качающихся больных мне напоминал, где я.

Я вела отчет дней. На сорок второй день мне объявили:

– Воробьева, на выход, за тобой приехали, – объявила медсестра.

Я ломанулась в гардеробную, с нетерпением ждала, пока мне выдадут мой пакет с вещами. Самое прекрасное чувство – это почувствовать на себе размер своей одежды. Приятно было одеть то, что не пахнет хлоркой и приятно облегает тело. На выходе меня ждала медсестра из детского дома. Протянув мне руку, она повела меня к старой серебристой волге, где ждал водитель, чтобы отвезти нас в детдом.

Сев в машину, я почувствовала, как моё хорошее настроение моментально улетучилось. Ведь по приезду меня будут ждать измывательства, придирки и обзывательства в мою сторону. Я же приеду из дурки, грех над таким не пошутить. Мы ехали молча, но в моей голове были мысли:

– Где я так нагрешила? За что мне все эти испытания? Почему я? На сколько меня еще хватит?

Слезы капали из моих глаз, я молча стирала их рукавом и мечтала стать невидимкой в детском доме, чтобы меня не видели и не трогали.

Время близилось к обеду, когда машина въехала на территорию детского дома. Меня проводили до группы и первое, о чем я мечтала эти долгие дни, лечь на удобный матрас своей кровати. Какое блаженство для моего тела, приятная постель, удобный матрас. Закрыв глаза, я не заметила, как провалилась в сон. Проснулась я от дикого гула детей, приходящих со школы. Подорвавшись с кровати, я села за стол и сделала вид, что чем-то занята. В комнату зашла Света, при виде меня она улыбнулась:

– Привет, ну, как ты?

– Нормально, что нового было в моё отсутствие?

Я не вспомню, что она мне тогда рассказывала, но, скорее всего, это были очередные сплетни нашей «Тюрьмы». К вечеру я адаптировалась к привычному ритму жизни, и все делали вид, будто бы я не уезжала.

Странно, а где издевки?

Но, кроме перешёптывания из репертуара: «Смотри зубастик вернулся», – ничего другого не слышала.

Шло время…

На дворе стояла зима, мы с группой вышли на прогулку. Любимой игрой у нас была «Гори, земля». Правила игры: выбирается ведущий, ему натягивается шапка до носа, чтобы он ничего не видел, а мы, остальные игроки, на определенной площадке (чаще всего, это была высокая горка с многоуровневыми препятствиями) прыгали и бегали. Он пытался нас поймать и в какой-то момент кричал:

– Гори, земля.

Задачей была такова, чтобы твои конечности не оказались на поверхности. То есть ты цепляешься руками, ногами за перила или другие поверхности, поднимая ноги. В этот момент, если он найдет тебя и осалит, ты водишь.

Часто в порыве игры мы себя травмировали по неосторожности, за что получали выговор от воспитателей. Но для меня зимнее время в детском доме обернулось еще одним испытанием. Если я оставалась наедине или прогуливалась по территории, кто-то из старшаков находил меня и начинал резвиться. Если снег был липким, меня закидывали снежками. Чаще метились в голову, да так, чтобы я заорала от боли. Часто к такому развлечению подтягивались многие и мутузили меня снежками до тех пор, пока не приходил воспитатель на мой крик. Она разгоняла их и говорила мне гулять рядом с ней до конца прогулки. Так что чаще всего на улице меня можно было встретить только рядом с воспитателями.

Еще я столкнулась с такой вещью, как стукачество. Если меня обижали, и я шла жаловаться, то потом меня вылавливали где-нибудь за углом и устраивали темную. Усвоило я это правило не с первого раза, поэтому сначала жаловалась взрослым в надежде, что меня спасут. Я надеялась, что меня перестанут обижать, но воспитатель ведь не может ходить со мной везде.

Летом за стукачество меня проучил Саша, сбив меня на велосипеде так, что у меня был ушиб ребер, и долгое время я попросту не могла спокойно спать и дышать. Сережа вогнал в мой затылок шестерёнку от велосипеда. Меня, как тряпичную куклу, кидали в гардероб с верхней одеждой. И на все были отговорки:

– Она шла по дороге, я не заметил.

– Я хотел кинуть в стену, но она зашла в этот момент.

– Я просто толкнул, она огрызалась.

Эти парни на две головы порой были выше и старше меня, но для них я была грушей для бить и развлечения.

Перемирие в издевках наступало очень редко. Это было, когда приезжали спонсоры, во время праздников или в пионерских лагерях. Тогда все друг к другу относились по-доброму.

Нас каждое лето отправляли на три месяца в пионер-лагеря и чаще всего туда съезжались другие детские дома Московской области. С нами на месяц отправляли воспитателей, чтобы они помогали вожатым в нашем воспитании, ибо дети из таких учреждений порой не предсказуемы, а жесткая рука нужна нам была постоянно. Наш детский дом был самым большим по количеству воспитанников, и делили нас на три отряда: старший, средний и младший. После двадцати одного дня пребывания в лагере мы ехали обратно в детский дом, на «пересмену». В течение недели мы жили на территории детского дома, перестирывали свою одежду, нам выдавали новые средства гигиены, и мы ехали в новый лагерь. Чаще нас старались отправить на море в санаторий.