Наталья Князева - Исповедь детдомовки

– Ну, что, давай поиграем в космонавта, – обратился анестезиолог, – считай от десяти.

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, – дальше я уснула.

Дальше все фрагментами… я просыпаюсь в реанимации и начинаю закусывать трубку, которая стояла в моем горле. От нехватки кислорода у меня начинается паника и аппараты нервно начали пищать. Ко мне подбежала медсестра и одни движением руки освободила мой рот от ненавистной трубы. Потом меня везут в лифте, попутно ударяя меня об двери лифта. А я в это время благодарю врачей за свое спасение.

Анестезия вещь такая: глючит тебя долго, и ты не отдаешь отчет своим действиям и словам.

Меня привезли в палату и положили на кровать.

– Холодно, – прошептала я.

– Конечно, сейчас, – медсестра заботливо укрыла меня еще одним одеялом, и я провалилась в сон.

Утром на обходе ко мне зашел лечащий врач.

– У вас был перитонит, но теперь все хорошо. Операцию сделали не полостную, а через лапароскопию.

Что такое перитонит я узнала уже в осознанном возрасте, тогда я не понимала, как плачевно для меня могло все закончится, если бы мне вовремя не вызвали скорую помощь. Поэтому считала, что аппендицит не так уж и страшно.

— Что, простите? – удивленно спросила я.

– Это значит, что у тебя не будет большого страшного шрама, а только три маленьких аккуратных шрамика.

– Спасибо.

Он улыбнулся и объяснил, что еще неделю я буду в стационаре и должна принимать все лекарства, которые он мне пропишет, а также соблюдать постельный режим. Я одобрительно кивнула головой и легла дальше наслаждаться тишиной. Благо в палате я была одна и на некоторое время могла погрузиться в сои мысли. К сожалению, меня хватило не надолго, поэтому, одевшись, я пошла изучать хирургическое отделение.

В коридоре было много детей, но мой взгляд приковал мальчик, которому на вид было двенадцать лет. Подойдя к нему, я решила познакомиться:

– Привет, меня Наташа зовут, а тебя?

– Саша.

– Давно тут лежишь?

– Пару дней уже, меня скоро выпишут, но я не хочу домой.

– Почему? – я крайне была удивлена такому ответу.

– Мама с папой ругаются, а я устал уже. Тут хотя бы поспокойнее, если не считать детский плач по ночам.

Мы сидели на подоконнике и обсуждали наши жизни. Беседа длилась долго, пока нас не разогнали по палатам на тихий час. К вечеру я стала искать себе новое развлечение и, встав около процедурного кабинета, наблюдала за движением рук медсестры. Она ломала ампулы, набирала шприцы, попутно проводя пальцем по стенду и внимательно читая фамилии пациентов.

– А можно вам помочь? – поинтересовалась я.

– А ты справишься? – с улыбкой на лице спросила медсестра.

– Конечно.

Она жестом пригласила меня за край процедурного стола.

– Смотри, берешь вот этот камушек, подрезаешь горлышко у ампулы и ломаешь, только аккуратно, а то пальцы можно порезать.

– Хорошо, – ответила я и протянула ладошку.

Она дала мне плоский камень и рядом поставила несколько ампул. Я старательно стачивала горлышки и с легкость надламывала их кончики. Не считая пару незначительных царапин, я с огромным удовольствием проделывала эти действия снова и снова. Медсестра быстро набрала шприцы и попросила меня вернуться в палату. Обойдя все палаты, медсестра оставила меня напоследок. Сделав укол, я завалила ее большим количеством вопросов о медицине. Она с охотой отвечала мне и не заметила, как я проследовала за ней в процедурный кабинет. Она разбирала шприцы и попутно объясняла свои действия:

– Смотри, тут три контейнера, что-то уходит на утилизацию, а что-то на переработку.

– Вы так постоянно делаете?

– Несколько раз в день. Вас вон сколько, а я одна. Кстати, спасибо за помощь, если хочешь, можешь приходить за час до уколов и помогать мне.

– Серьезно? – с восторгом переспросила я.

– Конечно, благодаря тебе я быстрее справилась со своей задачей. А теперь мне нужно заполнить журнал, поэтому иди в палату.

Попрощавшись с ней, я прошла в свою палату. Тот день перевернул весь мой мир, и я загорелась настоящей мечтой стать врачом. Каждый день я помогала медсестрам: относила папки в ординаторскую, открывала ампулы и разбирала шприцы. Мне приносило это колоссальное удовольствие, но больше меня радовало то, что медсестры с охотой отвечали на все мои вопросы. Позже я узнала, что в соседнем крыле лежат пенсионеры, которым после операции нужна помощь. И, когда на третьи сутки мне стало гораздо легче ходить, я выскальзывала из надзора врачей и выбегала на улицу по поручениям больных стариков.

– Доченька, купи мне свежей газетки и пакет молока.

Когда я приносила им купленные товары, сдачу всегда разрешали оставить себе, поэтому я с огромным удовольствием бежала в магазин, попутно покупая себе сладости и всякие причуды из магазина приколов. Тут получился хороший замкнутый: круг старики получали то, что хотели, а я была в плюсе со всякими безделушками. Счастье продлилось до следующего обхода врачей.

– Завтра тебе снимают швы и выписывают домой.

Я чувствовала себя подавленной, потому что не хотела возвращаться в стены детского дома. Тут у меня была хоть какая-то свобода действий. К вечеру, когда объявили отбой, я дождалась, пока медсестра уйдет отдыхать в сестринскую, и пробралась в холл, села там напротив больших больничных окон. За окном шел дождь, а по моим щекам текли слезы.

– Хочу быть, где угодно, но только не в детском доме, – прошептала я.

Несмотря на всю тяжесть нахождения в этом учреждении, меня не посещала мысль сбежать. Во-первых, некуда, во-вторых, если меня найдут, ничем хорошим это не закончится. Просидев около часа у окна, я вернулась в палату и легла спать. Утром в процедурном кабинете мне сняли швы:

– К обеду тебя заберут, так что иди собирай свои вещи.

Понурив голову, я проследовала в палату, собрала вещи и стала ждать на кровати, когда за мной придут.

Из больницы меня забрала медсестра:

– Когда приедем, выпишу тебе справку для физкультуры, месяц никаких нагрузок. Поняла?

– Да, – ответила я.

Привет, система, привет, режим и новые унижения.

Но через три месяца мое терпение лопнуло и в очередной стычке с девочкой я сломала руку.

Вышло это случайно. Я стояла около воспитательской и получала новый комплект белья, а напротив меня стояла Света и задирала меня:

– Зубастик.

На тот момент я была не в духе, а обзывательства лишь усугубили мое плохое настроение и я, кинув белье на пол, со всего замаха собралась ударить ей кулаком в нос, но промахнулась. Мой кулак влетел четко в бетонный проем двери:

– Ай! – вскрикнула я.

Только что повредившую руку я мотала из стороны в сторону и прыгала на месте от боли. Пальцы пульсировали и на моих глазах рука начала опухать. Воспитательница отругала меня за стычку и отправила в кабинет медицинской сестры. Путь к ней мне перегородила Юля и, увидев, что я держусь за руку, дернула её со всей силы: