Комил Алламжонов - Алламжонов виноват

Конечно же, ничего этого у меня бы не получилось, не будь я, как многие тогда говорили, «племянником Ботыра Парпиева». Да! Но это была беспощадная и эффективная школа.

1 УзАПИ – Узбекское агентство по печати и информации. Государственный орган, обеспечивающий разработку и реализацию государственной политики в области печати и информации.

2 Нарбаева Танзила Камаловна – узбекский государственный и общественный деятель. Возглавляла Комитет женщин Узбекистана в 2016–2019 гг.

3 Ачилбой Джуманиязович Раматов – государственный деятель, 15 декабря 2016 года назначен первым заместителем Премьер-министра Республики Узбекистан.

4 Лазиз Тангриев – возглавлял УзАПИ с июля 2017 г. до ноября 2018 г.

5 Дилноза Мурадовна Зиямухамедова – с июня 2020 г. заместитель главы Администрации Президента Узбекистана по вопросам СМИ, заведующая сектором развития СМИ, телевидения и печати.

6 Махмуджон Зайтаев – первый заместитель директора издательско-полиграфического творческого дома «Узбекистан».

II

Племянник Парпиева

2001 г.

Когда я учился на первом курсе Института искусств, мой дядя, Бахтиер ака, договорился со своим другом, Абдусаттором ака, который работал в Телерадиокомпании Узбекистана (сейчас НТРК1) в пожарной службе, чтобы меня взяли на практику в эту организацию. Родители считали, что не надо болтаться после учебы, надо работать, пусть не за деньги, а за опыт. Я и сам хотел уже окунуться в профессию режиссера телевизионных программ и стать настоящим телевизионщиком.

Попасть в НТРК было непросто, это была очень закрытая организация. Чтобы занять даже незначительную должность, просто устроиться на работу, хоть кем, нужны были связи и знакомства. Спасибо дядиному другу, уговорил редакцию программы «Давр»2 принять студента на практику. Мама наставляла меня перед работой:

– Комилжон, пожалуйста, ни с кем не ругайся, никому не перечь, всем говори «хоп-хоп», что попросят, быстро делай, всем будь полезен, всем помогай, углим…

Что я и делал. Я старался быть полезным на своей должности помощника ассистента помощника режиссера. Бегал за самсой, таскал кассеты, записывал тайм-код. И потихоньку учился, набирался опыта и знаний.

Директором «Давра» тогда был Фуркат Закиров. Для него я был бесполезным мусором, за все время работы ни одного доброго слова или похвалы от него не слышал. Все, что слышал – это ругань и угрозы уволить. Тогда я ненавидел я его так же, как и он меня. Ему ничего не стоило при всех меня оскорбить и выгнать из студии за какие-то совершенно мелкие проступки. Он ни разу не ответил на мое «Ассалом алейкум», как будто ответ стоил денег. Я до сих пор думаю, неужели так трудно было поздороваться?

Самая большая «буря», в которую я попал, случилась после моего маленького сюжета в передаче «Давр Тонги» о концерте Севары Назархан в День влюбленных.

– Что за влюбленные? – визжал он. – Ты дурак? Какие влюбленные? Что ты мне суешь! – орал он так, что вся НТРК слышала. После этого я старался не попадаться ему на глаза лишний раз. Было обидно, никто и никогда не озвучивал мне редакционную политику, а требовали, как с опытного. Никто не посвящал меня в эти неписанные телевизионные законы, хотя, конечно, я старался делать свою работу идеально. Зато орали. Я вообще не люблю, когда меня ругают и оскорбляют. Но я не требую к себе особого отношения, я просто стараюсь сделать все правильно и вовремя, чтобы не получить по голове.

Монтажно-просмотровый кабинет студии «Давр», из которого меня выгонял Фуркат Закиров, и творческая группа программы «Давр тонги».

Я до сих пор все делаю так, как будто надо мной попрежнему висит Фуркат Закиров со своим перекошенным лицом и орет, что вышвырнет меня из редакции. И, наверное, поэтому все мои проекты получались идеальными по исполнению.

Сюжеты приходилось писать втайне от всех, и самое главное, втайне от директора. Выпрашивать камеру, монтировать по ночам… Но получались хорошие вещи, которые можно было показать по телевидению. Например, небольшой сюжет про службу спасения «Куткарув-050» даже Фуркат Закиров не смог обругать и поставил в сетку вещания.

Я сделал сюжет про МЧС3. Получилось неплохо, настолько, что решил пойти в офис МЧС и показать им отснятый ролик.

Наверное, это и называется попасть в нужное время в нужное место. Я шел по улице к зданию МЧС, а в это время в кабинете только что назначенного министра Ботыра Парпиева сидел начальник пресс-службы капитан Бегматов и выслушивал от генерала упреки в том, что информационная служба не работает. Не тянет, не создает новости, не мелькает по телевизору. Капитан Бегматов сидел грустный, вытирал платком затылок и не знал, что делать дальше. Министр был прав.

Он выходит из кабинета, а я захожу в здание МЧС и прошу пропустить меня в информационную службу. Как же капитан обрадовался мне!

– Слушай, это именно то, что нужно! – похвалил он, посмотрев передачу. Потом, критически меня оглядев, сказал: «Завтра нормально оденься, брюки, рубашка (я был в шортах), и зайдешь к министру».

Утром, за пятнадцать минут до начала рабочего дня, я уже стоял у дверей МЧС. Захожу в кабинет министра. Ботыр Рахматович сидит за столом, в форме, что-то читает, огромный, как скала. Поднял на меня глаза.

– Ассалом алейкум, – тихо сказал я, неуверенно шагнув к столу. Фуркат Закиров приучил меня, что на мое приветствие ответят необязательно. И тут случилось невероятное. Министр встал из-за стола, сделал шаг в сторону и протянул мне руку.

– Валейкум, яхшимисиз? – и жестом показал садиться.

Я забыл зачем пришел. Потому что в этот момент у меня случился шок. Целый министр встал, чтобы меня, неизвестного студента, поприветствовать. Наверное, в этот момент и появилась моя симпатия к этому человеку, и она живет во мне до сих пор вместе с благодарностью.

Ботыр Рахматович посмотрел материал, и он ему очень понравился.

– Молодец. А теперь берите ручку и листок бумаги. Записывайте. Вот тут галстук съехал, вот тут фуражку поправь, вот тут не так надо заходить, не отсюда, а отсюда…

Я сидел, писал, и мне становилось все тоскливее. Видео – это не репортаж в газету, его не отредактировать за пять минут. Чтобы исправить съехавший галстук, надо заново переснимать кусок. А в то время камеры в НТРК просто так никому не давали, было расписание, очередь, когда журналисты могли брать оборудование. Берешь, расписываешься, выезжаешь, снимаешь – есть свой порядок. Затем это все надо заново монтировать, рендерить.