Валерий Лашков - Шофёрские истории и разные размышления

После школы в гараже Белоручейского леспромхоза мне дали ЗИЛ-164 после «капиталки» – хорошая машина мне, ещё восемнадцатилетнему, повезло. В дальние рейсы ездил редко, основная работа – подвозка дров на резервную паровую электростанцию «Сампо» (получена по репарации из Финляндии, как множество щитовых домов посёлка, большинство из них стоят до сих пор), а также разные работы по хозяйству: продукты из склада в магазины и от баржи на склад (например, возили водку от баржи несколькими машинами, в мой ЗИЛ входило 120 ящиков; весёлые рейсы, но веселье реализуется после последнего рейса – на возлияния ограничений у орсовских нет – списывают на бой очень много, в основном в свою пользу). Меня в питие мужики ограничивали: их по домам развозить надо.

Шофёру работать в те суровые зимы было непросто. Представлю моё типичное рабочее утро. На работу иду по гудку – паровуха «Сампо» зовёт. Одежда – валенки, ватные штаны, свитер, ватник, шапка-ушанка, шубные рукавицы. Ходу до гаража полчаса, мороз 30—40. Об антифризе и подогревателях говорить нечего, воду сливали. От «Сампо» был кипяток, но этого для заводки машины мало. По прибытии в гараж зажигаю три факела (ветошь в солярке), один под поддон мотора, второй под коллектор с карбюратором, третий под коробку. Факела горят пока хожу за кипятком, заливаю кипяток в радиатор и проливаю при открытых краниках. Выжимаю сцепление, фиксирую педаль припасённой палкой, несколько раз прокручиваю мотор «кривым стартёром». Не было принято хранить аккумуляторы в тёплом помещении (как в армии), поэтому на стартёр ни какой надежды, в лучшем случае – помощь при заводке вдвоём. Но заводили! Весной однажды – не могу тронуться, колёса примёрзли. Решил – рывком, в результате срезал болты редуктора заднего моста. Так вот и трудились шофёрики в леспромхозе.

Очень трудно приходилось лесовозникам. Та же морока с заводкой, причём вставали очень рано, чтобы успеть сделать два рейса. Рейсы очень трудные и опасные. Несколько десятков километров с возом длинномерных хлыстов выше кабины (более 15 кубометров, больше 15 метров длиной на прицепе-роспуске). Везут воз на пределе тяги мотора, на подъёмах МАЗы едва вытягивают на первой, при этом водители стараются разогнаться с горки перед подъёмом, на очень крутых уклонах тормоза еле держат, в оттепель риск огромный: юз, при сваливании в канаву надо успеть выскочить, иначе хлысты задавят тебя в кабине. Слава богу, меня сия чаша миновала, но брату Саше досталось сполна. К лесовозникам уважение у меня огромное, как к героям.

Брат работал на лесовозе уже в семидесятые годы. От сложной лебёдочной технологии отказались, но труд вальщиков и лесовозников не стал легче. В 70-е работали на валочных машинах советского производства: монстры на гусеничном ходу, стёкла кабины выбивались падающими сучьями в первые недели, грохочущий дизель рядом, как правило, со снятым капотом – для сугреву. Целые божий день по пням, валёжнику, ямам, болотинам – тело и душу выматывает.

В последние десятилетия появились канадские машины и шведские пилы, работать стало полегче, но и нормы подняли!

Появились добротные машины-лесовозы на базе МАЗ-500, полноприводные, с мощным дизелем классической схемы. Работа, в основном, по зимникам, вырубаются недорубы 30-60-х годов, зимники по болотам, но имеются и весьма опасные подъёмы и уклоны.

Режим работы: на машине работает бригада из четырёх водителей, вахтовым методом, т.е. на делянке в бытовке один водитель спит, второй за рулём, в течение суток меняются. Двое водителей – сутки дома. Водители – как правило, молодежь, для заработка машины рвут. Машина с завода в таком режиме разваливается через год-два. Брат мой водитель добросовестный, постарше основной братии, свою бригаду держал в руках, за машиной следили (вовремя ТО, перетяжки, не «рвать!»). Машина в его бригаде выдержала более четырёх лет, а леса бригада вывозила (я не поверил!) в 4—5 раз больше среднего – за счет отсутствия серьёзных ремонтов. Брату и его бригаде леспромхоз выделил по ВАЗ-2105.

Условия покупки машины в начале 90-х «конторские» придумали интересные: в Финляндию продают лес, но оплата нашими вазовскими машинами на территории Финляндии. С таможней и визами – «договорённость». Так мужики сгоняли к финнам и получили машины. Какие-то деньги за машины вычитали из зарплаты. Кстати, по словам местных жителей, в Финляндию жителей нашей местности (Карелия, Заонежье, Ленинградская, Архангельская, Коми) пускают без виз.

К слову о вахтовом методе. Однажды в Крыму разговорился я с буровым мастером, нефтяником с Уренгоя, проживающим в Куйбышеве. Было много слухов об их баснословных заработках. Парень сильный, симпатичный, семейный, двое детей. На прямой, не очень приличный, вопрос о заработке ответил – 700р. По тем временам (80-е) – очень солидно.

Обрисовал условия труда – примерно как у белоручейских лесовозников, только: заполярный круг, живём в железных бочках, почти непрерывно пурга и жуткий мороз, а летом гнус; работаем 2 недели и 2—3 дня на дорогу к семье. «Уже терплю на пределе, вынесу может быть года два». Да! «…трудно свой хлеб добывал человек…», как царский, так и советский. Но вспомним Александра Сергеевича с размышлениями Евгения «и всё же есть счастливцы, ума недальнего, ленивцы, которым жизнь куда легка!». В СССР таких счастливцев было более чем достаточно, особенно в столице нашей Родины. В начале 90-х векторы презрения низов (ниже – водителей шаланды) к власть предержащим и стремления «счастливчиков» к сладкому западному существованию совпали и Союз рухнул; «… распалась цепь великая, распалась и ударила одним концом по барину (КПСС), другим по мужику…».

Отступил, но продолжу.

Посёлок леспромхоза (пос. Депо) по понятиям севера довольно большой с населением более трёх тысяч. Неплохо обустроен: хорошо оборудованная средняя школа, больница, добротный клуб. И в настоящее время посёлок и люди в нём живут неплохо: леспромхоз построил и оборудовал новые больницу, школу, плавательный бассейн, спортивный комплекс, и даже церковь. Могут сказать – за счёт леса, так нет.

В районе до перестройки было около десятка леспромхозов В новых условиях большинство развалилось или нищенствуют, а «белоручейка» живёт неплохо. Всё дело в руководстве, леспромхоз всегда был на хорошем счету в лесной промышленности Союза, осваивал все новые технологии, держал «социалку», вёл взвешенную кадровую политику. Хотя мужики часто поругивают «конторских», но это руководству только на пользу. Надо отметить, что и при советской власти начальства рабочие не боялись, когда надо, критика была весьма резкой, зачастую с матерком.

В перестроечные годы и лихие девяностые руководство (по народной терминологии «конторские») выкручивалось как могло.