Валерий Лашков - Шофёрские истории и разные размышления

Однажды, везу полный кузов дров, в кабине и на дровах грузчицы, крепкие молодые бабы (для меня тогда – довольно старые!). При въезде на крутую горку «ласточка» на второй передаче не вытягивает, переключаюсь на первую (двойной выжим: первый выжим рычаг на нейтралку, перегазовка, второй выжим – включение передачи; все операции надо делать за доли секунды, иначе покатишься с горки). На этот раз – резкий стоп, бабы с кузова едва не слетели. Диагноз ясен – включились две передачи одновременно, у меня это в первый раз, но старики об этом рассказывали. Машина висит на крутой горке, боюсь как бы полуоси не лопнули или редуктор моста не оборвало! Женщины (бабами их больше называть не буду) сообразительные – быстро подкладывают чурбаки под скаты. Снимаю полик (благо у ЗИС-5 это несколько реек, легкосъёмный), открываю крышку коробки и пытаюсь монтировкой вытолкнуть из зацепления шестерню второй передачи, но не тут-то было – силы не хватает. Дамы бегут за ломом в ближайшие избы, ломом выбиваю шестерню, машина с треском сдаёт на чурбаки.

Через несколько рейсов с тем же экипажем попадаем в очередную критическую ситуацию. Рейсы – вдоль лесовозной узкоколейки, ехать через переезд – некоторый крюк. Спрямляю, переезжая линию в неположенном месте с низкой насыпью. Через несколько рейсов после пробуксовок на насыпи, гружёным сел на рельсы, рельс между коробкой и мотором, машина ни туда, ни сюда, караул!. Место – недалеко от поворота узкоколейки (от «кривой» по железнодорожному), тормозной путь у паровоза со сцепами около километра. После блиц – совещания с красавицами они быстро находят толстую жердь, через чурбак подвешивают передний мост – задним ходом выбираюсь из ловушки.

Еще одна история на ЗИС-5, диковатая и смешная. Для подъезда к поленнице дров на погрузку бульдозер проделал мне проезд – проехал задним ходом через кусты с опущенным ножом. На погрузку я подъехал нормально, а при выезде вдруг снизу что-то поднимает полик кабины (он же легкосъёмный!) и поликом ноги мои прижимает к приборному щитку (теперь его называют – «торпеда»). До сцепления не достать, мотор машину тащит пуще прежнего, еле дотянулся до замка зажигания. Дамский коллектив насилу помог выбраться из кабины.

О белоручейских женщинах, бригаде грузчиц – в русском языке и слова то такого нет, но вот подиж-ты – жизнь заставляет. Весьма симпатичные даже в ватных штанах и телогрейках (фуфайках по местному), крепкие, резкие на слово и дело, справедливые, самостоятельные (последнее – оценка человека в наших местах считается как самый блестящий комплимент). «Коня на скаку остановят…», но как хорошо сказал поэт «они бы хотели иначе – надеть драгоценный наряд, а кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят».

Да, «…доля ты русская, долюшка женская…», вспоминаю маму. Родилась она в Ундозере (западное прионежье, Олонецкая губерния), в 1912 году, хорошо помнила НЭП как счастливое время. Пережила голодовку тридцатых, первый муж погиб в сорок первом, в войну работала на оборонку. Работа, даже по понятиям мужиков-вальщиков – лютая. Задача – с напарницей добыть берёзовую древесину, пригодную для авиафанеры и ружейной болванки. На общей делянке бригады вальщиков и сучкорубов (тоже в большинстве женщины и подростки) зимой снежные завалы кое-как, но разгребают, костёр большой разводят для согрева, а этой паре приходится туго. По пояс, а то и выше в непролазном снегу, при лютом морозе или ледяном дожде, искать на взгляд подходящую берёзу, валить её, разделывать, затем приезжать за бревном с лошадью и волокушами, грузить и трелевать брёвна в посёлок к узкоколейке. Иногда спиленное дерево оказывалось нестандартным, так как было требование по прямострунности и количеству сучьев на погонный метр. Как мама вспоминала, тогда садились на бревно и ревели. Надо ведь норму выполнить! Напарницей у мамы была Прасковья Гудкова – бабушка Сашеньки Гудкова, молодого морского офицера, старшего лейтенанта, погибшего на «Курске». Такая вот связь времён.

В жестокую зиму сорок четвёртого с мамой произошел удивительный случай, трудно поверить, но мама врать не умела. Для трелёвки у неё был трофейный конь по кличке «Сержант», рослый, красно-белый, очень красивый и умный конь (я предполагаю – «сталинградец», под Сталинградом взяли пятьдесят тысяч коней). При очередной трелёвке в сильный мороз мама упала в обморок, так конь взял её зубами за воротник фуфайки и притащил в посёлок. Так вот, конь, выращенный баварским бюргером, спас мою маму. У мамы к коням и коровам благоговейное отношение; в голодовки тридцатых и сороковых только корова и спасала русскую семью от голодной смерти. Даже мотоцикл ИЖ-Юк, на котором мы с Сашей возили маму на сенокос, она называла «Серко», как коня в юности.

Ещё о женщинах в тылу. Вспоминаю рассказ Лены, диспетчера УЖД, даже в годах очень симпатичной, в войну она работала машинистом на паровозе «кукушке», как их часто звали, (хотел сказать – «машинисткой»), в войну и на УЖД работяги – все женщины – помощники, кочегары, сцепщики, ремонтники дороги и паровозов. Уход за путями не блеск, паровоз болтает. Рассказ Лены, для меня тогда, тёти Лены: «Любка, кочегар, кричит: „Ленка, блядь, не гони, тендер, вишь, как болтается“, а тащим много, пять сцепов набрали, с уклона тормоза не держат, да и если не разгонишься на подъём не выскочить. (тормоза только на паровозе, в лучшем случае, ручник на одном из „зайчиков“, но это очень опасно для сцепщика) . Ну и кувыркнулись, тендер в одну сторону, машина в другую. Сидим, ревём и бога молим, что сцепы нас не раздавили – первый тоже опрокинулся. Теперь всю ночь ебаться с подъёмом паровоза, да ещё хуёв от Стёпкина наслушаемся». Стёпкин – начальник УЖД, одноногий, ногу потерял на фронте, поругивал девок с любовью и уважением к ним. Никогда не сдавался на требования органов о наказании, допустивших аварию, даже оборонную пайку не снимал.

Поднимали паровоз тоже с женской паровозной бригадой. Насколько я помню, технология такая. Крепили к верхней точке паровоза трос и пропускали трос через блок, прилепленный к дереву, недалеко от путей. Паровоз-тягач, сдавая назад рывками ставил машину и тендер на колёса, при помощи домкратов под колёса подкладывали рельсы, сшивали их с магистралью и паровоз вытаскивал собрата на магистраль.

Сцепы таскали из посёлка Северный («лесопункт»), там мама в войну работала, папа был «техноруком», электромехаником по существу, в этом посёлке я и родился. В качестве населённых пунктов Вытегорского района он не числился, по паспорту моё место рождения – деревня Белый ручей давно объединившаяся с посёлком Депо, а нынче и с селом Девятины (агломерат 8 на 3 км, на берегу Волго-Балта). От Северного до Депо около двух десятков километров, в настоящее время посёлок исчез.