Сергей Черных - Как мы служили на «Гремящем»

Мы холодно разошлись. Я отправился в вагон-ресторан, поговорил там с толстой добродушной теткой-поварихой, и через 20 минут принес Тане тарелку картофельного пюре с котлетой и салат. На мои обещания заплатить за обед по приезду в Калининград, тетка только руками на меня замахала. Спасибо той женщине! Хоть и через 40 с лишним лет. Таня поела, ей было просто необходимо поесть. Но нашелся в вагоне идиот, который выходя в тамбур покурить, прикурил прямо в коридоре вагона. Дымом потянуло в купе, Таня вдохнула пару раз, поперхнулась, прикрыла рот рукой и убежала в сторону ближайшего туалета. Когда она вернулась, было понятно, что ее вывернуло. Того «друга» в тамбуре уже не оказалось. Мы приуныли. День прошел кое – как. Вечером в купе зашел проводник, поставил перед нами два чая и положил пачку печенья. Я вопросительно посмотрел на него. Он глазами показал, что, мол, ничего не надо. Утром нас встречали родители на вокзале. Через полчаса мы были дома.

На следующий день с утра я был в Балтийске. Как правильно сказал североморский кадровик, на 73 причале был ошвартован остроносый, боевой, гвардейский большой противолодочный корабль «Гремящий», с которым мне предстояло связать свою судьбу на ближайшие несколько лет. Как выяснилось, он недавно вышел из завода. Пять лет проходил ремонт с модернизацией в КМОЛЗе (Кронштадтском морском Ордена Ленина заводе), и сейчас сдавал первую курсовую задачу, готовясь к переходу на Северный флот. Приняли меня хорошо. Я не унывал. Думал, через пару недель будем в Североморске. Ага, губу раскатал! По ночам уже было прохладно. А я эпизодически нес вахту у трапа. Мне дали шинель с чужого плеча, на погонах которой были лишние дырочки, как будто я разжалованный старлей. Повседневная организация корабля не просто страдала. Ее не было вовсе! На корабле была так называемая «черная сотня», порядка ста человек матросов и старшин, которые должны были уволиться осенью – зимой 79 года. Они с начала службы видели только завод, о дисциплине только слышали. Этим ребятам было сказано, что увольнение в запас только после перехода на Север. А они старослужащие, годки, и служили тогда три года, а не год, как сейчас! Так что, они чувствовали себя обиженными, и ни при каких обстоятельствах не хотели подчиняться. На зарядку уходило двести человек, приходило сто. Остальные где-то купались. И возвращались не строем, а по одному, по два. Как говорится, спасибо и на этом. И вот такая орава, а не экипаж, умудрилась получить оценку «удовлетворительно» за повседневную организацию корабля. То есть, мы сдали первую курсовую задачу. Правда, нам поставили положительную оценку, так сказать, авансом. А, может, чтобы поскорее избавиться от нас, уходящих на другой флот. Годковщина была серьезная. Это и привело к печальным последствиям, о которых я вынужден рассказать. Был у нас матрос трюмный по фамилии Райветер. В его обязанности входило обходить свои заведования, в том числе выгородку ГАС (гидроакустической станции) и осушать водичку, которая попадала внутрь корпуса корабля. Как она туда попадала, не важно. То ли отпотевание происходило, то ли еще что. Но, Райветер был «годок», почти «гражданский», и ему было «в лом» самому это делать, поэтому он посылал выполнять свои обязанности кого «помоложе». И вот, матрос, посланный осушить выгородку гидроакустической станции, вместо того, чтобы включить эжектор на осушение, включил инжектор и затопил отсек ГАС. Она вышла из строя. Недалеко от нас стоял крейсер «Октябрьская революция», на нем матрос в свое время упустил масло из ГТЗА (главный турбозубчатый агрегат), и ходила легенда, что ему дали штраф 10000 рублей и 10 лет отсидки. Командир БЧ-7 капитан-лейтенант Хромченко Василий Ермолаевич использовал эту легенду, чтобы припугнуть Райветера, но не рассчитал.

Как-то, в субботу утром началась большая приборка, старпом вышел на бак разогнать курящих бездельников, и видит чуть приоткрытый люк в боцманскую кладовую. Попытался приподнять крышку люка – не поддается! Напрягся, приподнял, чуть заглянул внутрь и бросил, увидев там болтающийся на веревке труп матроса. С помощью людей, находящихся на баке, Райветера вытащили и уложили рядом с люком. Вызвали «скорую», а пока она едет, чтобы не терять времени, стали делать повешенному искусственное дыхание. Занялся этим мичман Володя Кобец, как наиболее взрослый и опытный из находившихся рядом мужчин. Володя проделывал манипуляции через носовой платок изо рта в рот, старался, но толку не было. Приехала «скорая», и врач, майор медслужбы констатировал смерть Райветера по меньшей мере десять часов назад, то есть вчера вечером. Кобец покрылся сеткой лопнувших капилляров на лице. Значит, он делал искусственное дыхание вчерашнему трупу! Как говорится, нервным, просьба не смотреть. Райветера увезли. Потом выяснилось, что у ГАС сгорели блоки генератора, ремонт стоил около 400 рублей (тоже не мало, но не смертельно). Но матроса уже не вернуть. Помню, как приезжала пожилая мать Райветера, как в кубрике ей показали аккуратно заправленную койку ее сына, как она любовно гладила ее своими морщинистыми руками, как рыдала над ней, и у матросов, стоящих здесь же в кубрике, на глаза наворачивались слезы. И кто виноват, спросите вы? Подумайте сами.

Нам назначили пересдачу первой курсовой задачи. А что еще можно было ожидать? Опять бесконечные учения, тренировки, и уже никаких авансов. Кстати, отправлять на родину Райветера в цинковом гробу пришлось именно мне, как калининградцу. Были, конечно, моменты, но рассказывать о них не хочется. Кое – как, с горем пополам, наступив на горло собственной песне, экипаж сдал – таки первую курсовую задачу. «Повседневная организация корабля» уже и нам самим не казалась такой убогой, как раньше. Нам назначили учение по приемке ракетного боезапаса. И вот на корабле «Учебная тревога», я отправлен на причал с матросами, убирать листья, как офицер, не имеющий никакого отношения к ракетам. (Не в море же?) И наблюдаем картину. На ракетную установку подают первую зенитную ракету, точнее ее макет. Мы метем причал. На площадке пусковой установки командир ЗРБ, у него в руках микрофон. Ракета на пусковой. Ее надо спустить в погреб. И вдруг, ракета начинает незакономерно поворачивать на пусковой, перенацеливаясь с одного направления на другое. Потом «уставилась» в палубу ракетной площадки, как будто собирается выстрелить себе в ногу. Командира ЗРБ с площадки как ветром сдуло. Потом «боевая часть» (это же макет) соскальзывает вниз и надламывается, как спичка. Я своим «дворникам» на всякий случай скомандовал «Ложись!», и они послушно упали на бетон причала. «Ракету» сняли с пусковой, учение отменили. И нам в третий раз назначили пересдачу первой курсовой задачи. Далее, уже веселее. Первую задачу сдали на «хорошо». Это уже радовало. Потренировались в приемке всех видов боезапаса, и с первого раза сдали вторую курсовую задачу. Наконец-то нам дали выход в море. Пока что просто выйти, развить ход и вернуться в базу. Сходили. В приподнятом настроении вернулись. Машины у нашего корабля были что надо. В заводе все сделали на совесть. Пер наш БПК – только в путь! Приняли боезапас. Сдали третью курсовую задачу с первого захода. У нас уже был экипаж, а не орава! Мы уже испытывали гордость за наш постепенно выздоравливающий корабль! На мачте уже гордо развевался вымпел, говорящий, что мы в линии, что мы МОРЯКИ, а не пассажиры на своем корабле. В Североморск хотелось быстрее. Мы с командиром моей штурманской боевой части капитан-лейтенантом Шумовым Николаем Николаевичем вовсю корректировали навигационные карты, нанося на них ПРИПЫ и НАВИМЫ (Прибрежные предупреждения и Навигационные извещения мореплавателям). На дворе уже стоял ноябрь. Иногда шел небольшой снег. Погоды случались ветреные. Но мы уже без опаски выскакивали в полигоны на выполнение боевых упражнений. И упражнения выполняли минимум на «хорошо»! И вот, долгожданный приказ перейти в Североморск в начале – середине декабря 1979 года. Мы подобрались окончательно. В Балтийск пришел наш напарник по переходу, новенький сторожевой корабль «Задорный», только недавно построенный в Калининградском судостроительном заводе «Янтарь». С ним мы и должны были совершить переход, межфлотский переход из Балтийска в Североморск.

Читать дальше