Кейт Спайсер - Пропала собака. История одной любви

Из гигантского стерео с большими дисплеями несется голос Фила Коллинза. У Тима есть наркотики, а там, где они, всегда найдется кто-то, готовый на секс, но Тим отстаивает рок-н-ролльную часть уравнения [4] Имеется в виду «секс, наркотики, рок-н-ролл». . Он занят Чикой, обсуждает монетизацию ее инстаграм-аккаунта, рекламодателей и бренды, которые заплатят ей за контент. «Уверен, ты привлечешь и мужскую аудиторию».

Ко мне потихоньку возвращается цинизм. Когда-то зрелище молоденьких женщин, медленно развращаемых Тимами всего мира, этим старичьем с дорогими наркотиками, я находила печальным и оскорбительным для моих феминистских принципов. Сейчас же просто отмахиваюсь от этой мысли. Обычная в своей повседневности гибель осчастливленных людей меня больше не волнует. Французский писатель Гюисманс писал о «сердце, ожесточенном и иссушенном распутством» – лучше, по-моему, и не скажешь. Хорошие девочки едут в Лондон и быстро портятся – частенько вполне охотно, если судить по моему собственному быстрому падению. Я знаю, это считают трагедией гендерного неравенства, но, как по мне, от этого страдают все.

Чика мельтешит перед нами с важным видом, вещает о своем блестящем будущем. Она еще ничего не поняла. Театрально замерла с телефоном в руке. «Селфи!»

Нет, нет и нет. Ни за что. Так и вижу свои пустые глаза. Затуманенный взгляд, безжизненную в пять утра кожу, седые корни волос и размытую линию подбородка. Я закрываю лицо руками.

– Да ладно тебе! – возбужденно убеждает Чика. – Я вот даже не верю, что вы с моей мамой одного возраста!

– Нет! – я будто кричу на пса, который собрался стащить со стола стейк.

Сама Чика выглядит безупречно. Атласная ткань гладкой кожи, свободное и легкое стройное тело, волосы роскошно отливают природным золотом. С сияющего свежестью лица на меня смотрят красивые глаза, оттененные снизу легкой синевой. Смотрят пристально и слегка обиженно.

– Нет? Но почему?

– Потому что даже если я каким-то чудом и выгляжу нормально, все равно терпеть не могу селфи. Они для убогих нарциссов, и чувствуешь себя по-идиотски.

– Брось, у меня тут классный фильтр, – бормочет Чика, шаря в телефоне. Рассказывает, как много селфи ей нужно каждый день постить в социальных сетях, иначе какой из нее инфлюенсер.

– Я в любом случае не думаю, что все это надо каким-то образом запечатлеть для истории. Хочется – валяй, но уж как-нибудь без меня.

Тим предлагает сфоткать Чику, и она ложится на его дурацкий белый диван, вытворяя ножками что-то очаровательное. Надувает губки, он делает снимок. Прям Дэвид Бейли [5] Дэвид Ройстон Бейли (род. 1938) – известный английский фэшн- и портретный фотограф, один из основоположников жанра английской «модной» фотографии. . Фу. Поправляет ей волосы. Да у нас тут #обыкновенныйсексизм . Мой большой друг Тимбо, озабоченный сексуальный паразит с увесистым денежным мешком. Что ж такого притягательного в средних лет извращенце с небольшим брюшком, неестественно черными волосами и сумкой, набитой самыми дорогими в Лондоне наркотиками?

Один из либористов, тот, что поумнее, все еще в пиджаке, но уже снял галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Намасленные волосы свисают по сторонам пепельно-бледного лица. Парень орет с другого конца припорошенного алтаря о том, что, несмотря на внешний вид, на самом деле он анархист, и Тим это знает. Что им «нужно не что иное, как социальная революция…». Жду, пока он не заткнется – хочу задать разумный вопрос.

– Можно я кое-что скажу, – прошу настойчиво.

Он останавливает меня жестом руки. То, о чем он жаждет поведать, бесконечно и безотлагательно.

– Нет, могу я спросить, – все же выпаливаю я. – Если ты анархист и социалист, тогда почему ты банкир?

Увы, горло у меня пересохло, и последние слова звучат как-то неубедительно, словно слабый треск коры.

– Нас определяет не профессия, а результат наших действий, – парирует парень и продолжает, обращаясь к симпозиуму за столом: – Да, все это, конечно, немного спорно, но пуританский подход к таким вещам – еще более серьезное препятствие для прогресса…

Брутальный, шумный, напыщенный… и явный наркоман; костюм сидит на нем мешком, в уголках рта маленькие V-образные отметины из засохшей пены того же цвета, что и корочка вокруг его любимой измученной ноздри. Похоже, банковское дело дается ему нелегко.

Мне нужно вина – с этой мыслью направляюсь к холодильнику Тима, полному холодного шабли «Вайтроуз». Ммм, вино. Одна мысль о нем разгоняет этот экзистенциальный мрак.

Маленькая импровизированная фотосессия Тима и Чики закончилась, и они переключаются на меня. Но говорить что-то не тянет. Хочется всего лишь выпить чудесного пойла из супермаркета и помолчать. К тому же я не могу придумать интересную тему для беседы.

Чика уже успела сообщить, что она веган, не пьет и не принимает наркотики, и я изумленно смотрю на нее.

– А, сейчас? Ну, это особый случай. Иногда нужно расслабиться.

– В смысле… Ты же пьешь, принимаешь наркотики, и шорты у тебя из натуральной кожи.

– Да, но я позиционирую себя как свободную от зависимостей.

– Ой, прекрати. – У нее отвисает челюсть. – Ты ж вконец обдолбана.

Это что-то новенькое. Раньше мы наших пристрастий особо не прятали. Прошло лет двадцать или больше с тех пор, как я с гордостью носила самодельную гламурно-вызывающую футболку с надписью «Junkie’s Buddy Powder» [6] В приблизительном переводе – «порошок для нарков». Обыгрывается сходство с оригинальным слоганом – «Johnson’s Baby Powder». , обыгрывающую бренд знаменитой детской присыпки компании «Джонсон и Джонсон». В девяностые эта майка была главным предметом в гардеробе девушек определенного типа. Еще я часто надевала футболку «Clean & Serene» от клиники Бетти Форд [7] Элизабет Энн Блумер Форд (1918–2011) – супруга президента США Джеральда Форда, известная благотворительной деятельностью, направленной на борьбу с алкоголизмом и наркоманией. , что британцы воспринимали как шутку, а американцы начинали с ходу размахивать брелоками клуба анонимных алкоголиков, полученными в ознаменование десяти лет трезвости. У большинства моих подруг при их образе жизни со временем появился в качестве так называемой «патиэктомии» как минимум один ребенок. Дети дали им то, за что другие платят по тридцать тысяч фунтов: причину быть трезвой. Материнство или реабилитация? У меня не случилось ни того, ни другого.

Тим увязывается за мной на кухню, рассказывая своему ангелу с невинными глазами лани, какие мы с ним старые друзья, как сильно он меня любит и как в ее возрасте я не вылезала из его дома на Маунт-стрит в Мэйфэр. Что у него всегда были благие намерения и всю мою взрослую жизнь он служил мне надежной опорой – подпитывая умеренное пристрастие к кокаину два десятилетия – мол, это то, что друзья делают друг для друга. Он еще и законченный наркоман, что превращает его в приятеля довольно сомнительного.