Вячеслав Смирнов - Напокишу. Книга о моем отце

Папин день прошел без папы. Сегодня отцу исполнилось бы 80 лет. Это просто случайность, что он не дожил до сегодняшнего дня. Так сложились обстоятельства, такие косорукие и неумелые люди оказались рядом в кризисный момент. Я в первую очередь себя, всех нас имею в виду – как мы невнимательны были, как несерьезно ко всему отнеслись.

День свадьбы 7 августа 1965 года, Устюжна. На переднем плане папа и мама. Сзади свидетели Нина Мясникова и мамина сестра Клавдия Петровых

Утром съездили с мамой на кладбище, цветы на могилу положили. Там Олег установил столик со скамейкой, очень хорошо все сделано. Я саперной лопаткой еще немного подравнял могильный холмик, мы с мамой пропололи растительность внутри оградки. Там земляника растет, ее можно оставить, а вот чертополох вымахивает огромный и занимает всю площадь, там нужно корни вырубать. После обеда поехал на работу, зашел поблизости в «Ямбург», заказал обед на четверых. Работа на вчерашнем праймеризе оказалась кстати: я оплатил все расходы сегодняшнего дня. Мама, Олег, Ирина приехали, мы пообедали вместе. Пофотографировались с мамой.

Свадьба папы и мамы, Устюжна. На обороте фотографии надпись, адресованная младшему брату Александру Петровых: «Сань, это мы с Толиком в день записи. Это было 7 августа 1965 г. С этого дня я стала Смирновой Галиной Ивановной. 24/VIII-1965 г.»

Хотелось сказать, что все я это делал для того, чтобы сегодняшний день запомнился, это ведь папин день, это его юбилей. Но сказать в течение дня хоть что-нибудь о папе я не смог, подступают рыдания. Не хотелось, чтобы мама видела, как я рыдаю, это ее расстроит. Поэтому никаких торжественных речей и слов благодарности сегодня не звучало. Впрочем, мама сегодня немного поговорила с папой на кладбище. В смысле, мы стояли у могилы, а мама произнесла в сторону креста:

– Видишь, Толя, мы пришли поздравить тебя со Славой. Олежка раньше был, он тебе столик со скамейкой поставил. Прости за все, Толя.

Лукьяновка, 1968 год. Слева направо: мамина сестра Клавдия Петровых, мамина мама, моя бабушка Мария Федоровна Петровых, коллега по работе Нина Скрипа, папа

Утром, до всех передвижений, написал в FB пост под старой фотографией:

– Слева – Зоя, старшая папина сестра. Справа – средняя сестра Лида. Папа, самый младший в семье, сидит на коленях у своей мамы, моей бабушки Екатерины Захаровны. Снимок сделан примерно в 1939 году. Сегодня, 4 июня 2018 года, папе исполнилось 80 лет. Он по-стариковски радовался грядущей дате: должны были дать возрастную прибавку к пенсии. Я тоже строил планы насчет дня рождения, обдумывал, как его провести. Папа не дожил два месяца до своего юбилея.

Был сегодня у папы на кладбище. Не могу смириться с папиной смертью. Говорил какие-то слова над папиной могилой. Обращался к папе, но он, конечно, меня не услышит, это я для себя разные слова проговаривал. Те слова, которые не успел сказать папе при жизни. Опять плакал. Когда-нибудь это надо прекращать и брать себя в руки. Не знаю, может, к осени полегчает. Ведь с момента папиной смерти прошло всего лишь два с небольшим месяца. Эта внезапность меня просто уничтожила, до сих пор не могу опомниться.

Лукьяновка, 1968 год. В первом ряду – мамина сестра Клавдия Петровых, бабушка Мария Федоровна Петровых, папа. Сзади – мамина сестра Тамара Хазова

Папа болел, конечно. Но это была обычная межсезонная простуда, мы все осенью и весной простужаемся. Я упустил из вида, что папа – уже старик. Он не воспринимался как старик. Еще прошлым летом мы с ним тащили железнодорожную шпалу на дачу. Я всегда был недоволен этой процедурой, шпала очень тяжелая, с пропиткой. Папа набрасывал на шпалу веревку и брал всю тяжесть на себя. Осенью мы покупали несколько мешков картошки, они тяжелые, по 50 кг. Папа помогал мне их перекидывать в подвале. Ну и, самое главное, он не лысел и не седел. То есть – внешний вид даже меня вводил в заблуждение, папа не выглядел развалиной, я забывал, что ему вот-вот стукнет 80 лет. Он всю жизнь пахал, и окружающим было привычно, что он и в старости не берег себя.

Я на руках у мамы, справа папа, внизу стоят мои двоюродные братья Александр и Сергей Хазовы. Лукьяновка, 1968 год

Да, я в курсе, что у папы жутко болели колени, суставы были разрушены, он прикладывал подорожник, мучился от боли, но к врачам не шел, уговаривать его было бесполезно. При диспансеризации обнаружили простатит, что неудивительно в таком возрасте. От лечения и от операции папа категорически отказался, он стеснялся этого недуга, стеснялся врачей. По ночам вставал несколько раз, ходил в туалет. Похоже, это мучило его.

В общем, папа все-таки постепенно разрушался. Я с тревогой ожидал, когда он посыплется, когда он перестанет функционировать. Он станет беспомощным, за ним придется ухаживать, он будет медленно угасать. Ведь у него было крепкое сердце, и я не мог подумать, что простуда так тяжело отразиться на легких и, разумеется, на сердце тоже.

Я с папой и мамой. Лукьяновка, 1968 год

Леша Алексеев, приводя в пример своего отца, умершего на три дня раньше, говорил, что это, пожалуй, хорошо, что отец (его отец) умер стремительно, не мучил окружающих своим недугом. Я не знаю, что было бы, какие бы я испытывал чувства, если бы мой отец был немощен и тихо угасал месяцами, годами, мы бы ухаживали за ним, бесконечно покупали лекарства, выносили продукты жизнедеятельности. Папа избавил нас от этого ужаса, он ушел внезапно, стремительно. Я не успел морально подготовиться к его уходу.

За день до папиной смерти я сказал Ирине, что, скорее всего, папа умрет уже в этом году. То есть – какие-то предчувствия все-таки были. Мама каждый день ругала папу, унижала, оскорбляла на пустом месте. Могла даже ударить. Ну, как может ударить один старый человек другого старого человека. Мне было тяжело это наблюдать, иногда я все же вмешивался, говорил, что они раньше времени загоняют друг друга в могилу. Но чаще всего не вмешивался, взрослые же люди, это их дело. Иногда с каким-то нехорошим чувством, со злорадством ли, с горечью ли, думал, что папа скоро сбежит от мамы, умрет, и прекратится весь этот ад, эти помыкания и унижения. Сейчас мама пишет воспоминания, и я вижу, что это безобразное отношение к папе началось с самого первого дня их семейной жизни. Мама разлучила папу с семьей, настояв на переезде сначала в Лукьяновку, а потом в Тольятти. Папа был одинок и несчастен.