Евгений Нед - Иисус – крушение большого мифа

Выпавшее пока из нашего рассмотрения Евангелие от Иоанна, хотя этой истории и не содержит, тем не менее, ничего позитивного в эту картинку не добавляет. Прежде всего, отметим, что в нем так же, как и у Марка, никогда не было никаких рождественских сказаний, то есть для его читателей Мария в сугубо положительном образе «богоизбранной девы» никогда не появлялась. Однако при этом так же необходимо отметить, что в отличие и от Марка, и от двух других «синоптиков», Мария появляется в повествовании Иоанна в два раза чаще – то есть уже не один, а «целых» два раза.

Первый раз – в некой странноватой истории, в которой она с Иисусом присутствует на какой-то свадьбе, по ходу которой гостям не хватило вина. Видя сие печальное обстоятельство, Мария уговаривает Иисуса помочь хозяевам устранить возникший дефицит спиртного.

При этом из контекста становится понятно, что она имеет в виду не то, что Иисус должен либо сам куда-нибудь «сбегать за этим делом», или послать в качестве «гонца» кого-нибудь из своих, присутствовавших там, учеников. Из контекста становится понятно, что Мария намекает на некие сверхъестественные способности Иисуса, которые он, по ее мнению, должен реализовать в данном конкретном случае. Иисуса, однако, такой энтузиазм Марии поначалу совсем не вдохновляет, он вяло отнекивается, но потом все же решает уступить и производит свое достаточно знаменитое чудо превращения воды в вино.

Казалось бы, в этой истории все обстоит совсем не так, то есть – гораздо лучше, чем в пресловутой истории «родственного визита» в синоптических Евангелиях. Здесь Мария демонстрирует понимание и признание того, что ее сын обладает сверхъестественными способностями, она не препятствует ему, и даже настаивает на том, чтобы он их применил. Однако и от этой, «более благополучной» истории, впечатления остаются отнюдь не однозначные.

Во-первых, достаточно странной выглядит сама ситуация, в которой Мария обращается к Иисусу, как к какому-нибудь факиру, как к фокуснику, способному доставать кроликов из цилиндра, а потому могущему «учудить» что-нибудь и насчет вина на свадьбу…

Во-вторых достаточно странным получается у нее и краткий диалог с сыном, который хотя и исполняет в итоге ее просьбу, тем не менее, не сдерживается от выражения своего недовольства ею. Причем весьма показательно то, в каких выражениях Иисус общается со своей матерью, высказывая это свое недовольство.

« Когда кончилось вино, мать Иисуса говорит ему: У них нет вина. – Что мне до этого, женщина? – отвечает ей Иисус » (Ин. 2:3-4, перевод РБО).

Не правда ли, как-то не очень тепло и любезно? Скорее даже наоборот – очень холодно и отстраненно звучит его фактическое: «Мне-то какое дело до всего этого?!.», – особенно с учетом завершающего эту фразу обращения к матери словом « женщина »(!).

Так что и данный эпизод из Евангелия от Иоанна, при всем том, что завершается он все же исполнением просьбы Марии, тем не менее, больше говорит о проблемных взаимоотношениях между Иисусом и его матерью, нежели о наличии гармоничного взаимопонимания между ними. И выраженное Иисусом недовольство, и, самое главное, обращение к матери словом «женщина» – это, согласитесь, верный признак отношений отнюдь не добрых и хороших…

Еще один эпизод с участием Марии в Евангелии от Иоанна, это сцена у креста, в которой описывается, как Иисус, уже будучи распят, перепоручает заботу о своей матери одному из своих учеников. Вот описание этой сцены в Евангелии:

« Иисус, увидев мать и рядом с ней ученика, которого любил, говорит матери: – Женщина, вот твой сын. А потом говорит ученику: – Вот твоя мать. И с той поры ученик взял ее к себе » (Ин. 19:26-27, перевод РБО).

Прежде всего, об этой сцене следует сказать, что она едва ли может быть признана достоверной. Евангелие от Иоанна было написано гораздо позже трех других новозаветных Евангелий, и поэтому абсолютно синхронное отсутствие в этих более ранних Евангелиях упоминаний о Марии в поименном перечне тех женщин, что присутствовали при распятии Иисуса, заслуживает гораздо большего доверия.

В самом деле, если бы мать Иисуса действительно присутствовала при распятии, и об этом знал ученик Иисуса по имени Иоанн, то об этом же не могли бы не знать и другие ученики, в частности Матфей, а также и первые ученики учеников – Марк и Лука.

Однако ни один из них, – ни Марк, ни Матфей, ни Лука, – описывая сцену распятия и поименно перечисляя тех, кто там был, Марии, матери Иисуса, там не указал. Не знать все втроем о ее там присутствии – если бы она там была! – они не могли, как не могли и знать, но зачем-то скрыть это. Значит, их солидарное молчание о Марии под крестом может быть объяснено только ее действительным там отсутствием , и тем, что ученики именно об этом ее отсутствии и знали.

Так же, как и причину появления в написанном десятки лет спустя Евангелии от Иоанна упоминания о присутствии Марии при распятии, вполне можно разглядеть в самом содержании описываемой сцены. Чуть внимательнее приглядевшись, можно увидеть, что Мария в ней – отнюдь не главное действующее лицо, а лишь пассивный фигурант, не выполняющий ровно никакого действия, а являющийся лишь, если можно так выразиться, «объектом передачи». Действующие лица здесь – это только Иисус и сам Иоанн: Иисус поручает Иоанну заботу о Марии, и тот принимает на себя исполнение этого поручения.

Отступая чуть в сторону, стоит заметить, что аспект этого препоручения заботы, на самом деле является доводом в пользу вывода о недостоверности описываемого события. Ведь если бы Иисус действительно дал такое знаковое поручение Иоанну, тот однозначно рассказал бы о нем другим ученикам, в результате чего об этом непременно было бы упомянуто и в других Евангелиях. Отсутствие же таковых упоминаний неумолимо свидетельствует о том, что ничего такого Иоанн никому не рассказывал, что означает, что ничего такого с ним и не происходило.

Возвращаясь же к причинам появления этой сцены, то, учитывая, что ее основной смысл заключается в фиксации события передачи прав и обязанностей, можно сделать вывод, что именно ради этой фиксации она и была помещена в текст Евангелия.

Возможно, некой общине, к которой принадлежал либо сам Иоанн, либо тот, кто в действительности написал это Евангелие, общине, возможно действительно взявшей на себя заботу о матери Иисуса, для чего-то потребовалась такого вот рода «легализация» этой их заботы. Зачем и почему? Это, увы, скрыто в тумане минувших тысячелетий, как, собственно, и сама реальная судьба Марии… Но, во всяком случае, эта версия хоть как-то объясняет иначе совсем необъяснимый факт появления в тексте Евангелия от Иоанна этой, явно недостоверной, истории.