Дмитрий Урнов - Дефо

– Ладно, оставьте, посмотрим, что ваша писанина потянет.

Издатель взял рукопись, но так, что чуть было не рассыпал всю по полу. Он читать ее, понятно, пока не стал. Издатель до чтения охотником не был да и в грамоте был 1 не слишком силен.

И вот тот же Тейлор. Как бережно те же руки обращаются с исписанными листками… Дефо положил на мгновение перо.

– Пиши! Пиши! – забеспокоился Тейлор, уже совсем собравшись уходить.

Мельком кинул он взгляд на первую страницу и разобрал слова: «Новое путешествие вокруг света».

– Далеко же ты, брат, собрался! – отметил Тейлор, однако с удовлетворением.

– Ты, – продолжал он, – уж по первому разу вкруговую поезжай, – Тейлор как бы опоясал руками земной шар, – а потом, бог даст, глядишь, и вдоль всей вселенной поедем.

Он показал путь, как мы бы теперь сказали, по меридиану.

– Не выйдет, – отозвался Дефо, опять взявшись за перо, – не поверят.

– Как не поверят? – изумился Тейлор. – Обязательно поверят! Ты только пиши.

– А ты сам-то первую часть читал? – спросил Дефо.

Тейлор даже обиделся.

– Разве мое дело читать? Если я читательством займусь, кто же книги выпускать станет? Или ты, вместо того чтобы писать, пойдешь торговаться с наборщиками? Издателю читать некогда, издатель и не читамши должен учуять, чего писанина стоит.

Он так выразительно изобразил способность издателя постигать смысл книги, не читая ее, что Дефо даже рассмеялся.

Но и попробуй опиши все как есть! Поймай между двумя жестами целую жизнь, всю судьбу его. Попробуй глаза эти передать, в которых и плутовство, и проницательность, и тупость, и такое в самом деле цепкое чутье. Пользуешься приключениями… Ездишь в далекие земли, хотя бы на бумаге. А зачем? Вот идет жизнь без приключений, без главы первой и тома второго, а все время идет, и все время совершается с нами все, что совершиться может. И это самое важное, самое интересное, но попробуй опиши!

– Ладно, заболтались! – сказал Тейлор. – Побегу я! А ты пиши. Вечером-то я еще приду.

«Что-то он чересчур полноват стал, – подумал, глядя вслед издателю, Дефо, – и одышка его, видно, мучает. Так он долго не протянет». [21]

Как только за Тейлором закрылась дверь, Дефо поднялся и подошел к книжной полке. Сплошным слоем, до потолка, виднелись во всю стену переплеты. В кабинетном море Дефо чувствовал себя хорошо. Книги вроде бы сами попадались ему под руку и открывались на нужной странице.

После «Приключений Робинзона» Дефо строчил роман за романом. Вернее, выпускал роман за романом. Книги следуют друг за другом так плотно или даже движутся параллельно друг другу, а подчас теснятся в такой густоте, что представить себе, когда и как в самом деле все это было написано, практически невозможно.

Возьмем 1722 год. Он считается у Дефо «годом чудес», временем исключительной производительности. Выходят «Хроника о чуме», «Моль Флендерс», «Полковник Джек». Это вершины, которые видны на литературном горизонте до сих пор. А если мы подойдем к тому времени ближе, то увидим, помимо «Дневника чумного года», еще и специальное сочинение о мерах но борьбе с чумой. Тогда же вышли в двух томах политические письма Дефо. Его же сочинение «Сватовство священника», опять-таки специальный трактат на тему о матримониальных проблемах служителей церкви. Если нам это не особенно интересно, то, насколько тема занимала самого Дефо, говорит хотя бы объем этого труда – триста пятьдесят страниц. И это еще не все! В том же году Дефо выпустил «Краткий очерк о парламентских дебатах», а также «Историю архиепископов и епископов, которые подвергались гонениям со времен Вильгельма Завоевателя до настоящего времени», то есть за семь столетий – с XI по XVIII век. Правда, очерк довольно краткий, в семьдесят пять страниц. Но ведь и семьдесят пять страниц написать надо, добавив их к тысяче с лишком тогда же написанных страниц. Не говоря уже о том, что все это время Дефо непрерывно продолжал сотрудничать в журнале Миста, в журнале Эпплби, и в «Ежедневной почте».

В приключенческо-морском жанре ничего подобного «Робинзону» Дефо по уровню, конечно, не написал. Но сколько вообще им написано о море! Не говоря о «Приключениях и пиратстве капитана Синглтона», книге, пусть не великой, но все же первостепенной, у него появился целый ряд морских «Путешествий», в том числе действительно «Новое плаванье вокруг света». Он написал несколько отдельных пиратских биографий и «Всеобщую историю пиратства». В 1719, «робинзоновом» году вышел «Король пиратов, или Отчет о знаменитых предприятиях капитана Звери», а в следующем вместе с «Капитаном Синглтоном» появился «Исторический очерк плаваний и приключений Уолтера Ралея».

О сомнительных «героях дна» вовсю тогда писала пресса. Но один Дефо опубликовал переписку с Джеком Шеппардом. Конечно, «переписку», но Джек от нее пе отказывался, как и Селькирк не прочь был признать свою причастность к книге, будто бы «написанной им самим».

«Весь год был он занят подготовкой своего „Путешествия по стране“», – пишут биографы про год 1723-й. Но, должно быть, так будет точнее: был занят и «Путешествием по стране», потому что в том же году вышла еще «История Петра».

У Дефо, возможно, и черновиков не было. Вариантов тоже. Некогда было сводить и сюжетные концы с концами. На обложке «Полковника Джека» обещано, что в конце книги он сделается генералом и будет участвовать в яковитском восстании, но за то время, пока Дефо писал, переменилась политическая обстановка, и касаться яковитов стало опасно, так что Дефо своего обещания не исполнил, а в заглавии все осталось. Наверное, так оно и было: половина рукописи уже в типографии, а вторая еще на столе.

Подыскивая место, где бы переправить своего героя через горы, Дефо хотел взглянуть на карту.

Горы вдруг качнулись. Дефо решил, что у него слишком устали глаза за целые сутки почти непрерывного писания. Хотел поморгать глазами, но тут же почувствовал, что болят не глаза, а сам мозг. Механическая, годами развитая способность всему подыскивать название подсказала ему и в эту минуту: удар в сознание изнутри. И все исчезло.

– Хозяин, за рукописью пришли! Из кабинета никто не отзывался.

– Все пишешь? – пришедший встал на пороге. Тейлор увидел все и сразу все понял.

– Лекаря! – крикнул.

А сам уже расстегивал ворот и искал пульс на руке, возле которой лежало перо. Сам живший на одних кровопусканиях, издатель, не по годам располневший, прекрасно знал, как это бывает.

Найдя пульс, слабый и прерывистый, он настолько до глубины души огорчился, что чуть было не сказал вслух:

– Наборщики опять простаивают.

Каждый раз, приезжая в Париж, Дефо… Да, мы снова встречаем его в пути. Биографы отказываются видеть Дефо больным. «Посмотрите, сколько он написал, а жаловался, что был тяжело болен!» – говорят они.