Александр Гольцов - Взгляд в «колодец времени»

Из “наземных” животных самыми распространёнными в нашем районе были ящерицы. Обыкновенные серые ящерицы вида “прыткая ящерица”, отдельные экземпляры которых достигали весьма приличных размеров – до 30 см в длину. Самцы этих пресмыкающихся в брачный период приобретали ярко зелёный цвет. Мы часто ловили их с одной целью – посмотреть как ящерица “отдаёт” свой хвост. Ухватишь её за хвост, ящерица делает резкое дугообразное движение и убегает, а у тебя в руках остаётся её извивающийся хвост.

Другими животными, пользовавшимися нашим повышенным интересом, были тарантулы вида “южнорусский тарантул” (другое название – мизгирь) – большие пауки из семейства пауков-волков, не плетущих паутину, а живущих в норах. Размеров они достигали достаточно солидных: длина тела до трёх с половиной сантиметров, а с учётом размаха ног – до шести сантиметров. Их норы на нашей улице встречались довольно часто. Мы заливали эти норы водой, а иногда выманивали обитателя кусочком воска на ниточке, ждали, когда паук выскочит наружу, а потом старались его перевернуть или посмотреть, как паук атакует палочку, которой его трогали. В итоге паук или успевал убегать, или мы его убивали, что, в общем-то, было излишним. Конечно, эти игры представляли некоторую опасность: тарантул ядовит и хотя обычно избегает контакта, но в случае угрозы себе может в порядке самообороны и укусить, да к тому же он мог прыгать в высоту до 10 см. Но именно это и делало такие игры с тарантулами привлекательными, позволяя дать выход нашей потребности в ощущении и преодолении реальной угрозы. Как я уже отмечал, хотя тарантулы на нашей улице были не редкостью, а, скорее, обыденностью, однако не помню, чтобы хоть кто-то был ими укушен.

Очень распространёнными были и различные жуки – от майских (хрущи) до жуков-оленей с их большими “рогами”. Вечерами нередко на свет лампочек во дворе залетали и огромные бражники (до 6–7 см в размахе крыльев), более известные как бабочка “мёртвая голова”, получившие своё имя по рисунку на спине, весьма похожему на человеческий череп.

В общем, животный мир, с которым мы соприкасались, был весьма разнообразен, вызывал наше любопытство и желание побольше узнать о его представителях, т. е. развивал нашу любознательность.

Расширялся и круг наших “путешествий” за пределы улицы. Сначала мы самостоятельно стали ходить купаться на речку Крымзу, протекавшую за военным городком. Вода в ней в то время была чистая, чуть солоноватая, глубина небольшая: в среднем 50–60 см, но были и более глубокие бочажки, берега и дно песчаные и мы могли в своё удовольствие плескаться и загорать.

Позднее местом купаний стала Воложка – рукав Волги, отделённый от её основного русла большим островом. Во время весеннего половодья остров почти целиком покрывался водой, затем – где-то к первой половине июня – вода спадала, Воложка принимала свои обычные размеры, становилась мелкой и пригодной для нашего купания, но, к сожалению – не для нас, а для города – непригодной для судоходства. Воложкой, как именем собственным, этот рукав назывался во времена нашего детства, а вот в конце XIX века он назывался “воложек”. Почерпнул эти сведения из книги писателя Е. Л. Маркова (1835–1903) “Россия в Средней Азии: очерки путешествия”. В ней он, в частности, описывает свой приезд в Сызрань по Волге: “Подъезд к Сызрани очень оригинален… Его высокий собор давно уже дразнит нас, то и дело появляясь перед нашими глазами с какого-то скрытого от нас берега. Мы вначале подъезжали к этому собору, потом уезжали от него, потом опять вернулись к нему. А всё дело в том, что Сызрань стоит на одном из “воложков” Волги, а не на коренном русле её. Нас всё время отделял от этого воложка длинный остров”. Поэтому судам, идущим в наш город, необходимо было пройти вдоль острова до его окончания, затем повернуть в обратном направлении и подойти к пристани в районе старого центра города, расположенного в месте слияния Волги и реки Сызран или Сызранки, как её чаще называют жители. На этом месте и был основан наш город, получивший название от реки Сызран. А название реки означает на тюркском наречии “овражная река” или “река, текущая из оврага”. После заполнения в 1968 году Саратовского водохранилища уровень воды в Волге близ Сызрани повысился, остров частично был затоплен, а в отдельных местах размыт земснарядами для углубления русла и Воложка, как таковая, исчезла, что благоприятно сказалось на судоходстве, да и пляжи сейчас находятся в черте города.

На основное – “коренное” – русло Волги мы вначале попадали только с родителями в выходные дни, когда несколько семей объединялись и выезжали для отдыха на реке, или во время отпуска родителей, если они никуда не уезжали и водили нас на волжский пляж. Позднее, с возраста 12–14 лет, посещать Волгу мы уже стали самостоятельно.

Обычно наши походы на Волгу растягивались на весь день: уходили утром, а возвращались уже в сумерки. Сначала переплывали, а с середины лета, когда становилось мелко, переходили вброд, Воложку, а затем шли по острову до Волги. Идти было в удовольствие: остров был весь покрыт травой – и какой травой! – не припорошенной пыльной “сединой” и жёсткой, как в городе или степи, а изумрудно зелёной, сочной и мягкой. Клевер, дикий лук и чеснок, щавель и прочее разнотравье издавали такой густой и приятный запах, что, казалось, не надышишься, особенно, когда косили сено (снимали два укоса за лето). Добавим к этому небольшие дубовые и берёзовые рощицы, старицы, в которых после весеннего половодья оставалось много рыбы, несколько озёр, из которых по названиям помню Круглое, Сокорики (наиболее близкое к волжскому пляжу), Зеркалку и Кривое. Поэтому переход через остров был не просто преодолением определённого расстояния, а своего рода туристическим походом. По пути мы успевали искупаться в старицах с их тёплой и чистой водой, наловить рыбы, нарвать щавеля, дикого лука и чеснока, а также вволю напрыгаться в воду с “тарзанок” на озере Сокорики. Сам остров был для нас просто “остров”, хотя он имел своё название – Раковый.

Пляж на основном русле Волги был довольно большим, с чистым крупным песком. Возле правой оконечности пляжа (если смотреть на реку) стоял двухпалубный плавучий дебаркадер, используемый как речной вокзал, официально именовавшийся “пристань Раковая”. Весной, когда Воложка становилась на короткое время судоходной, дебаркадер швартовался недалеко от центрального городского рынка, а летом, после обмеления Воложки, он перемещался на основное русло Волги. Пассажиры добирались до него от города по наплавному деревянному мосту через Воложку и далее грунтовой дорогой по острову. Загорая на пляже, мы часто с интересом наблюдали за процессом швартовки пассажирских судов к дебаркадеру. Запомнился этот речной вокзал ещё и тем, что возле него был небольшой базар, на котором продавались, кроме прочего, сушёная вобла (фирменная волжская рыба, широко известная всем) и раки, ну а к ним, естественно, и пиво. Вобла висела большими связками, а раки – уже варёные – красными горами возвышались в эмалированных тазах. Продукты эти пользовались большим вниманием со стороны пляжной публики, особенно мужской её части, и следы употребления пива с воблой и раками в виде рыбьих скелетов, обрывков шкурки и обломков рачьих панцирей, а также металлические пробки от пивных бутылок, довольно густо “украшали” близлежащую местность, да и сам пляж.