Б. Кош - Пирамиды в джунглях. Как я копал города майя

Один конец палапы выходил на восток, и там стояли стулья. Утром трудового дня – а подъем был в 6 утра – Кош продирал глаза, натягивал треники, футболку, шлепанцы и, в темноте, еще не чистя зубы, выволакивался из будки, прихватив купленную накануне в сельпо бутылку воды (или «купив» кока колу или пиво в общинном холодильнике), плюхался на стуло и тупо смотрел на восходящее светило, постепенно просыпаясь. Вместе с миром. Светило всходило прямо над холмами, прямо там, где по словам профессора, некогда был еще один город майя. Да тут все окрестности были набиты развалинами древних поселений. Иногда попадались прикольные рассветы, поэтому в треники клалась камера \48—51\. Кош был не один. По утрам тут собиралось нечто вроде общества любителей рассвета.

51 Восход солнца в Блю-Крике

С закатами было хуже. Они были на другой стороне лагеря, и заслонены хозпостройками. А лезть на обзорную башню было, как правило, лень. За все время пребывания в лагере Кош залезал на эту башню разве что два раза. Да и садилось солнце, как правило, в мутную пелену. В отличие от восходов.

Никогда еще Кош не видел столько восходов. Отсмотрев восход и хлопнув бутылку местной колы, Кош шел чистить зубы, а потом становится в очередь на завтрак в столовую.

Столовая занимала примерно половину большого здания. По вечерам, впрочем, в этой половине никто не сидел – она была царством нашей поварихи, большой меннонитской женщины с тремя дылдами-дочерьми в цветастых платьях советского образца пятидесятых годов (ну, мы-то знаем , что это такое) \52—53\. Эти девушки неодобрительно поглядывали на американских студенток, являвшихся в столовую кто в чем. В купальниках, как было запрещено начальством, никто не являлся. Не столько из-за начальства, но по той простой причине что купальники тут были как бы ни к чему… к упаться тут было негде. Загорать тут тоже никому бы в голову не пришло. А вот шорт-шортс и маечки бывали, да. Тропики же, жарко. Девушки молодые. Впрочем, может они и загорали на смотровой башне. Кош туда поднимался всего пару раз.

52 Типичное блюдо блю-криковской столовки. Бобы – наше все в Латинской Америке.

53 Более продвинутое блюдо из меннонитского кафе напротив лагеря

Говорили поварихи между собой на нижненемецком диалекте. (Кстати, он ближайший родственник того диалекта, из которого произошел англмйский.) Кормили они неплохо и до отвала. С добавкой проблем не было. Кухня была смешанная, карибско-немецкая. Близко к кубинской. Бобы и рис во всем. Идеально – чтобы бобы, рис и картошка были в одной тарелке. Такое блюдо по всей Латинской Америке, от Кубы до Перу, идет на ура. С утра народ, конечно, стремился нахватать булочек и фруктов для обеда в поле.

Отстояв очередь к окошку и получив от строгой мамаши или ее дочек порцию еды, народ расползался есть по длинным коммунальным столам, как модно теперь ставить в кофейнях, примерно на десять человек. Натурально, образовывались, как водится, столовые компании. Большое начальство сидело отдельно, и к нему простой народ не подсаживался, ну, разве места другого не нашлось. Начальство, впрочем, никогда не чуралось простого народа и всегда было велкам . Группа молодых «правильных» археологинь, в шорт-шортсах и леггинсах, сидела, как правило отдельно. Начальники групп – аспиранты-лейтенанты – тоже сидели друг с другом и проверенными кадрами. В общем, кафе-трайбы, как в американских хайскулах. Как правило, у таких компаний есть «ядра», ключевые личности, вокруг которых они и образуются.

Кош прибился к компании, сложившейся вокруг молодого немецкого аспиранта (почти пиэчди ) – программиста Слутца, лет 30—35. Слутц был колоритной (в шейном платочке!) европейской штучкой, и при этом весьма образованной. «Знал про Гердерлина (ТМ).» 45Написал диссер по облачным компьютерам. Собственно, он и был основным кошевым корешом в лагере. Работали мы в разных группах, но зато все остальное время проводили практически вместе.

К Слутцу прибилась и загадочная красотка Ханна. Она вроде делала мастера по антропологии, но непонятно как очутилась именно тут, у майя. У нее образовался зазор в жизни, как понял Кош, между университетом и принудительной ссылкой на аризонское ранчо к отцу, и она ринулась в Блю-Крик. Кошу они казались идеальной парой, но у Слутца была в Германии герлфренда. Была еще одна красотка, квебечка Сара (она воткнула возле своей будки квебекский лиластый флаг). Чем она занималась по жизни, уже не помню. Но уж у нее-то был бойфренд, с которым она по-французски скандалила по телефону каждый вечер в кафе. Был профессор Джим, всю жизнь проживший в Канаде, и до сих пор преподаюший. Ему было порядка 70 лет, он пережил рак. Джим был худой жилистый американец, и работал в джунглях наравне со всеми без поблажек. Уплатив за это денежки (а мог бы и на Ривьере Майя отдыхать). Дама лет 60, Нэнси, секретарша в зубном офисе в Сан-Франциско, профессиональный археологический волонтер. Побывала во многих интересных местах. Была еще примерно такая же по параметрам дама, но с другого побережья, веселая манхеттенская еврейка Марша, финансовый брокер с Уолл-стрита. Был настоящий рыжий и пухлый, но обаятельный, англичанин Патрик, увалень лет 30, иншурансный брокер в Лондон-сити (жизнь удалась, куда уж дальше-то?), но он решил податься в аспирантуру по антропологии майя. Чуть не в Оксфорд. И его взяли. Была профессиональная археологиня из Бруклина, венесуэльского происхождения, по имени Теган, тоже лет 30 – толстая, но веселая лесбиянка-феминистка-хипстер, вся в тату и полосатой шевелюрой. Она была бутч 46, курящая и с небритыми подмышками, которые демонстрировала напоказ, как полагается, нося мужскую майку, называемую в Америке «вайф-битер» 47. По жизни она работала по контрактам в «аварийной археологии» 48, и что делала тут, неясно. Наукой она не интересовалась, а учиться ей тут было нечему. Она сама могла кого хошь поучить копать. Ее нынешняя бруклинская герлфрендша была русских кровей, так что Теган себе наколола каких-то русалок в кокошниках с русскими словами. Теган фонтанировала позитивной энергией и всех заводила. Был мальчик лет девятнадцати сразу после хай-скул («трудновоспитуемый», звал его Кош по старой памяти стройотрядов, куда «комнаты милиции» направляли время от времени своих клиентов на перевоспитание трудовым коллективом), Камерон, непонятно как сюда попавший – кажется, он решил перед университетом попробовать, что такое археология.