Валерий Ковалев - Комдив. Повесть

– Разреши остановиться на ночь с ранеными, отец.

– Отчего же, заезжайте,– кивнул тот. – Только хата у меня маловата, размещайтесь в стодоле*. Там у меня и немного сена имеется, чтобы подстелить.

Телеги въехали во двор, остановились у низкого бревенчатого строения, раненые, помогая друг другу, стали выгружаться.

– Небогато у тебя, дядя, – обозрел Рогов запущенную усадьбу. – Где ногу потерял?

– Отшибло на германской, такая вот незадача, – тяжело вздохнул мужик.

– А вон там кто живет? – показал на соседнюю, под гонтом, хату с крытым двором.

– Мироед, – неприязненно блеснул глазами хозяин. – Отсиделся в тылу гад.

– Ну-ну, – поправил Рогов бескозырку и вразвалку пошагал к воротам.

Когда всех раненых уложили на расстеленное сено (хозяин принес лошадиную попону с драным тулупом) матрос появился в дверном проеме.

– Щас будет ужин, – подмигнул фельдшерице, поившей одного водой из кружки.

Спустя короткое время появился мордастый дядька с полной цибаркой* молока и чем-то завернутым в холстину, а за ним такая же баба, несущая парящий чугун бульбы*.

– Все нормально, командир, – перехватил взгляд ротного матрос. – По доброму, так сказать, согласию.

– Ясно, – ответил тот, – снаряжая барабан нагана.

– Ну, так мы пойдем? – насупился дядька, поставив ведро на давку и опустив рядом сверток.

– Идите,– тряхнул чубом матрос.

Накормив раненых, задули каганец и, отдав девушке тулуп, устроились рядом. Сквозь щелястую крышу в фиолетовом небе мигали звезды, где-то на другом конце деревни лаяла собака.

– Слышь, Ковалев, ты кем был на гражданке? – закинув руки за голову, – спросил Рогов.

– Готовился стать учителем.

– А я в Юзовке рубал уголь в шахте. Короче, темнота. Ты после войны кем хочешь стать? (повернулся набок).

– Буду учить детишек грамоте.

– А вот я снова подамся на флот. Уважаю дисциплину и всяческую механику.

– Ладно, давай спать – сказал ротный и закрыл глаза. Снилось ему Полесье и летящие в сини аисты.

На другой день, встав пораньше, напоили коней, а вышедшему проводить хозяину подарили трофейного коня, – владей, папаша.

– Ну, спасибо, хлопцы, – расчувствовался тот. – А то я как раз безлошадный.

– Да чего там, – махнул рукой Ковалев, выехали со двора, тронулись дальше. В полдень, изрядно натрясшись, въехали в Невель.

Это был небольшой город рядом с белесым озером, каменными и бревенчатыми домами, церковью, а также небольшим вокзалом. У высокого, в два этажа здания в центре, где находился госпиталь, командиры простились с ранеными, пожелав скорейшего выздоровления.

Вскинув на плечи вещмешки, направились через площадь на вокзал, откуда с путевыми обходчиками на дрезине прикатили в Великие Луки. Через город шли поезда в Москву и обратно. Здание вокзала было забито до отказа, прошли по перрону к штабелю шпал впереди, сев на лежавшую сбоку, перекусили. В сторону Пскова без остановки прошел воинский состав, в открытых дверях теплушек виднелись морды лошадей и стояли кавалеристы.

– Не иначе перебрасывают к нам, – проводил Рогов его глазами.

– Похоже, – согласился Ковалев.

Подошли три красноармейца с винтовками и красными повязками на рукавах.

– Куда следуете товарищи? поинтересовался старший.

– В Москву, – достал Ковалев мандат и протянул. Тот развернул, пробежав глазами вернул, – понятно.

– Послушайте братва, – поглядел матрос снизу вверх, – поезд на Москву скоро будет?

– Через час, а то и два, – прогудел один из патрульных, здоровенный и в драной папахе. – У вас ребята, того, закурить не будет?

Ковалев отсыпал ему горсть махры, все трое свернув цигарки, закурили, а потом старший сказал, – вы к вагонам не бегите, пустой номер, там как селедок в банке. Попробуйте на тендер к машинисту. Глядишь и пустит.

Патруль, скрипя гравием, пошагал дальше, а они, прислонившись спинами к нагретым солнцем шпалам, задремали.

Состав втянулся на вокзал только вечером. Оттуда сразу же высыпала толпа, запрудив перрон от края и до края. В ней слушались крики, мат и плач детей, все хотели ехать.

Ковалев с Роговым тут же рванули к паровозу, тяжело сопевшему паром впереди.

– Машинист! – заорал ротный, подняв голову у кабины.

– Чего тебе? – выглянул из окошка усатый дед в путейской фуражке.

– Возьми на паровоз, отец! Позарез надо!

– Не положено.

– Возьми! – подпрягся балтиец. – Я на флоте кочегаром был, помогу кидать уголь в топку!

– Кочегаром? – оценивающе оглядел его старик хмурыми глазами. – Ну, тогда лезьте.

Ухватившись за поручни, быстро вскарабкались по стальной лесенке.

Внутри, кроме машиниста был помощник, тощий, лет семнадцати парнишка в замасленной спецовке.

На перроне звякнул колокол, толпа, колыхаясь, закричала громче, машинист перевел блестящий рычаг, паровоз пробуксовав колесами, тяжело тронулся.

Подойдя к ведущему в тендер проему, Рогов присвистнул, – так что, ездите на дровах?

– Ага, – кивнул вихрастой головой помощник.

– Дела-а, – протянул матрос, обернувшись к Ковалеву.– Ну как Саша, дадим революционного жару?

– Непременно, – стащил тот с плеч бекешу, а приятель бушлат, работа закипела.

Ковалев перебрасывал напарнику с тендера, аршинные березовые и сосновые поленья, помощник рукояткой отворял топку, а Рогов ловко их туда метал.

– Могешь, – обернулся машинист от манометра с дрожащей стрелкой.

– Ну, дак (ловко швырнул очередное) утер пот. Затем хлебнул воды из подвесного чайника и заорал Александру, – шевелись пехота!

Паровоз, освещая прожектором, убегавшие вдаль нити рельс, мчался сквозь ночь, изредка разрывая ее гудками.

Серым промозглым утром состав вкатился на перрон Виндавского* вокзала.

– Ну, спасибо тебе отец, – пожал машинисту заскорузлую ладонь ротный, а матрос хлопнул по плечу помощника, – бывай хлопец.

Оба спустились вниз, переждали редевшую толпу с мешками, чемоданами и корзинами, вошли в обшарпанное помещение вокзала. Там нашли военного коменданта, предъявив мандат, и тот объяснил, как проехать в нужный адрес.

Поскольку трамваи не ходили, а это было далековато, наняли одного из извозчиков на площади рядом. Сговорившись о цене, влезли в пролетку и Ребров, сказал, – полный вперед, дядя.

– Но, залетная! – пустил тот рысью коня, бодро зацокавшего подковами по брусчатке.

В Москве ездоки никогда не были и с интересом ее разглядывали. По сторонам проплывали многоэтажные дома, площади и скверы, по которым ветер гонял пожухлую листву

– А это кто? – ткнул Рогов пальцем в сторону высокого, из позеленевшей бронзы памятника на постаменте.

– Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, – отозвался Ковалев -Неужто не знаешь?